Ледяной лес - Ха Чиын

резко развернулся и отошел. Тристан печально посмотрел на меня, покачал головой и последовал за Баэлем.

Гвардеец, прижимающий меня к полу, заметил взгляд Крейзера и наконец-то разжал руки. Ренар Канон помог мне встать. Капитан внимательно осмотрел перо и даже провел им по ладони, но, к счастью, кончик был абсолютно чист. Хмыкнув себе под нос, Крейзер принялся обыскивать другого человека.

Вскоре прибыл графологический эксперт. Вслед за ним вернулись гвардейцы с образцами нотных листов. Мне было интересно, что станет делать Крейзер, если никто из присутствующих музыкантов не окажется преступником.

Однако результаты экспертизы не заставили себя долго ждать.

– Может быть, это ошибка? – с надеждой спросил я у Крейзера.

Капитан решительно покачал головой:

– Это неоспоримое доказательство.

– Нельзя обвинять человека, основываясь лишь на схожести почерка. Вы правда считаете, что кому-то по силам сотворить такое с телом человека?

– Это мы узнаем во время допроса.

Что-то в моей душе изо всех сил противилось происходящему. Результаты экспертизы были неоспоримы, но я не считал, что они могут служить единственным доказательством.

– Отойдите, господин Морфе. Будете защищать его – заработаете еще больше проблем на свою голову, – отрезал Крейзер, показывая, что разговор окончен.

За спиной послышался истерический смех. Смеялся Аллен Хюберт.

– Вы думаете, я убил Лиан? – В его голосе смешались гнев, беспросветная печаль и пустота. – А до этого – своего лучшего друга и его невесту?

Невозможно было поверить в его вину, и не потому, что он мне нравился как человек, а потому, что я видел, каким ударом для него стала смерть Лиан.

Крейзер, пристально разглядывая Хюберта, внезапно схватил его за ладонь и потянул на себя. Бывший жених Лиан пытался вырвать руку из стальной хватки капитана, но Крейзер оказался сильнее. На пальцах пианиста-пасграно темнели чернильные пятна.

Крузе прищурился.

– Ваши оправдания я с удовольствием послушаю в штабе.

Хюберта схватили.

А что насчет мотивов? Хотя таким людям, как Крейзер, они были не нужны. Скорее всего, он уже придумал прекрасную историю, подтверждающую его теорию. Какой-нибудь бред про брошенного жениха, который задумал отомстить своей возлюбленной, уподобившись королю Анакса.

Баэль без каких-либо эмоций проводил Хюберта взглядом. Возможно, он тоже не верил в его виновность. Как только Аллена увели, всех остальных гостей тут же отпустили.

После всего случившегося госпожа Капир решила на время закрыть салон. Многие жалели, что так и не смогли услышать наш дуэт, но никто не посмел попросить Баэля выступить снова.

Мелодия-фантазия «Ледяной лес» никогда так и не была исполнена.

Время продолжало свой неумолимый бег в притихшем Эдене, погруженном в печаль. Баэля больше ни в чем не винили, но атмосфера в городе была накалена. Слух о поклоннике, готовом убить за один косой взгляд в сторону своего кумира, посеял панику. Многие продолжали восторгаться талантом маэстро, несмотря на то что под подозрением находились все поклонники Баэля:

– Даже демон настолько заворожен музыкой Баэля, что начал убивать, лишь бы снова услышать его игру.

– Так и есть!

– Великий Мотховен собственноручно наказал ведьму, чтобы защитить бессменного де Моцерто, своего любимого сына.

– Вы абсолютно правы!

Баэль, который и до произошедшего не страдал от недостатка известности, стал живой легендой. Мечтатели осторожно интересовались:

– Маэстро говорил, что бросит музыку сразу после свадьбы. Но если теперь он не собирается жениться, это значит, что он опять начнет играть?

Пустые надежды породили нелепый слух о том, что маэстро снова возьмет в руки скрипку. Некоторые даже считали смерть Лиан благословением свыше.

Я чувствовал отвращение, наблюдая это коллективное безумие. Меня просто выворачивало от одного взгляда на счастливые лица эденцев. Впервые я понимал, почему Баэль презирал их, своих слушателей.

После смерти Лиан он так и не смог наладить отношения с приемным отцом. Рядом с Баэлем не осталось никого, кроме меня и Тристана. Правда, я давно не видел Антонио. Он пребывал в ужаснейшем настроении – сказывалась тошнотворная атмосфера, окутавшая город, – и мой визит мог еще больше его разозлить.

Я не раз представлял себе нашу встречу, и Баэль на этих мысленных зарисовках выглядел как ходячий мертвец.

Хюберта по-прежнему содержали под стражей в штабе гвардейцев. Я чувствовал: он ни в чем не виноват и не заслуживает осуждения горожан – и потому вместо Баэля решил проведать его.

Как и следовало ожидать, Крейзер Крузе был не рад моему появлению. Но навестить заключенного все же разрешил и даже вызвался проводить до камеры, по пути кидая на меня подозрительные взгляды. Видимо, для него мой визит был признанием в соучастии.

Затхлый воздух подземелья, где размещались камеры, сдавливал легкие. Крейзер открыл одну из стальных дверей и отошел в сторону, будто приглашая меня внутрь. Я осторожно шагнул в темноту. Дверь за спиной тут же захлопнулась. Крейзер оставил меня наедине с предполагаемым убийцей. Но я верил в невиновность Хюберта, поэтому смело направился в глубь камеры.

Всмотревшись в сумрак, я увидел съежившуюся фигуру в дальнем углу. За несколько дней, что я не видел Аллена, он изменился до неузнаваемости: весь в ссадинах и синяках, в грязной одежде, с безжизненным взглядом.

– Как вы себя чувствуете?

– А, господин Морфе. Прошу прощения за свой внешний вид, – хрипло произнес он и тут же сильно закашлялся, едва не задыхаясь. Он весь дрожал.

Я быстро снял плащ и накинул ему на плечи. В нос ударил сильный запах немытого тела.

– Я запачкаю вашу одежду. Похоже, она недешевая, сшита на заказ.

– Перестаньте.

Нас не связывали узы дружбы, но мне было невыносимо видеть его таким разбитым. Хюберт потерял лучшего друга, возлюбленная разорвала помолвку, и все считают его виновным в ее смерти. В мгновение ока самый талантливый пасграно Эдена превратился в сломанную куклу.

– Вам не стоит приходить ко мне. Снова навлечете на себя ненужные подозрения. К тому же вашему… другу это тоже не понравится.

Хюберт умышленно не произнес имя Баэля. Я ответил лишь спустя несколько мгновений:

– Я не могу бросить вас одного.

Губы Хюберта сжались в тонкую линию. Кажется, мои слова задели его. Я тут же попытался объяснить:

– Прошу, не думайте, что это из жалости. Просто я считаю вас своим другом.

– Другом? – Хюберт тускло улыбнулся и снова тяжело закашлялся.

Пока я раздумывал, как помочь ему, кашель прекратился и Аллен вновь заговорил:

– Вы верите в мою невиновность. Один из немногих. Еще Ганс. Он тоже приходил ко мне пару раз.

Ганс Найгель. Тот самый простолюдин, призывавший создать Республиканскую партию. Оказывается, он близок с Хюбертом… Но поток мыслей повернул в совершенно другую сторону: в тот день я познакомился с Кисэ.

Сердце сжалось от боли. Внезапно на