Секс, ложь и фото - Светлана Алешина

— Смотря что вы понимаете под словом «подруги», товарищ старший лейтенант, — спокойно возразила я, решив, что его следует немного осадить, хотя и понимала, откуда ветер дует.

— Именно так назвала вас сама Белкина, когда вчера давала объяснения нашему сотруднику. И вы косвенно подтвердили ее показания, заявив, — он заглянул в записную книжку, — что приехали в дом Людмилы Николаевны по ее приглашению.

— Я не могу приказать кому бы то ни было называть меня своей подругой, — рассуждала я вслух, искоса поглядывая на Кряжимского, — это, как вы сами понимаете, не унижает моих чести и достоинства. Лично я ее своей подругой не считаю, а приглашение в дом было вызвано сугубо деловыми причинами.

— Но, надеюсь, вы не будете отрицать, что знакомы с Людмилой Николаевной Белкиной?

— Нет, — покачала я головой, — этого я не отрицаю.

— И как давно вы с ней знакомы? — воодушевился он.

— Я познакомилась с ней на следующий день после того, как был убит ее муж.

— Зачем вы приходили к ней на квартиру?

«Интересный вопрос, — подумала я, — на который я не обязана отвечать». Но меня не покидала надежда, что я смогу выдержать вежливую форму ответов.

— Я бы не хотела обсуждать эту тему, товарищ старший лейтенант, — сделала я кислую мину. — А зачем вы приехали вчера к ней в дом?

— На этот вопрос я бы тоже не хотела отвечать.

— Ольга Юрьевна, — лейтенант нервно тронул щеточку усов, — отказываясь отвечать на мои вопросы, вы ставите себя в двусмысленное положение.

— Вот как? — во мне закипело негодование. — Объясните, в чем же, с вашей точки зрения, заключается эта двусмысленность?

— Мне показалось, госпожа Бойкова, — с наигранным сочувствием произнес Левченко, — что мы могли бы найти общий язык. Но вы не хотите идти навстречу органам дознания. А двусмысленность вашего положения в следующем. Это вы, Ольга Юрьевна, в сговоре с Белкиной, воспользовавшись вашим знакомством с гражданкой Демьяновой, проникли в ее квартиру, ловко прикинувшись больной, отперли дверь изнутри своей подельнице — Белкиной, чем та и воспользовалась. Она застрелила своего мужа и тяжело ранила его любовницу, а потом ушла. Вы же остались в квартире. Надеялись на то, что никто не подумает на соседку, и вот тут-то ошиблись, Ольга Юрьевна. У нас в органах не одни дураки работают. Так что лучше признаться во всем сразу, раз уж все равно я раскусил ваш злобный сговор с гражданкой Белкиной. Суд учтет ваше чистосердечное признание. Оформим показания как явку с повинной. Я специально не стал вызывать вас повесткой. Воспользуйтесь же этим шансом, признайтесь. Вам сразу станет легче, — увещевал он меня.

Ну, такого я даже от ментов не ожидала! Нет, все понятно, у них план и все такое. Начальник давит, на начальника — еще более важный начальник, но хоть какие-то мозги нужно иметь!

Я смеялась, наверное, минут пять после того, как лейтенант закончил свою прочувствованную речь. Что и говорить, повеселил, Алексей Владимирович, товарищ старший лейтенант! Кряжимский деликатно прикрывал губы и регулярно продирал горло судорожным кашлем, чтобы Левченко не засек его усмешки.

— Алексей Владимирович, — справилась я наконец с охватившим меня возмущением, — даю вам честное слово, что никому, ни одной живой душе я не расскажу о нашем разговоре, если вы мне откровенно скажете, как вам пришла в голову такая бредовая идея? Неужели вы и вправду верите в то, что сейчас здесь нам наплели? Ну, может, вы хотя бы назовете мотив, который меня заставил действовать так, как вы только что поведали, а? Был у меня такой мотив?

— Она могла дать вам денег, — насупившись, произнес лейтенант.

— Я что, похожа на нищую, которая может продаться за несколько грошей, а, лейтенант? Слава богу, на хлеб я себе сама зарабатываю, да и не только на хлеб. Так что этот мотив, как говорил товарищ Штирлиц, не связывается. Другого у вас нет?

— Она могла вас шантажировать, — не сдавался Левченко.

— Вот здесь вы правы, — серьезно сказала я, — могла. Только не шантажировала, потому что нечем меня шантажировать. Это я бы могла шантажировать полгорода и жить припеваючи, или, как сейчас говорят, курить бамбук где-нибудь на Майорке или на Таити — люблю теплый климат. Но я этого не делаю, потому что мне неинтересно шантажировать. Мне интересно докапываться до сути людских поступков и рассказывать о них другим людям, чтобы те, другие, задумывались и становились от этого лучше.

Лейтенант по мере того, как я высказывала свои мысли, становился все краснее и краснее, и когда я завершила свой патетический монолог, сидел передо мной бордовый, как свекла. До него, видно, дошло, как он лопухнулся. Многие варятся в собственном соку, поэтому из-за своей ограниченности или по каким-то другим причинам пестуют первую пришедшую им в голову догадку, превращая ее в идефикс.

Я решила переговорить с лейтенантом только потому, что хотела выведать у него, как продвигается следствие. В общем-то, мне удалось понять, что лейтенант топчется на месте. Не взбодрят ли его шпильки, которые я отпустила в его адрес?

— Если у вас все, Алексей Владимирович… — я посмотрела на часы, давая ему понять, что не намерена больше терять с ним время, — Марина может сварить вам кофе, — попыталась я несколько загладить свою резкость.

— Спасибо, — лейтенант поднялся, взял свой красно-синий пуховик под мышку и направился к двери, — до свидания.

— Лучше уж прощайте, — испытывая разочарование и жалость, вздохнула я.

Через час Кряжимский добыл мне адрес Елены Новгородцевой. Что бы я делала без моего зама и его обширных связей! Решив совместить приятное с полезным, по дороге к Новгородцевой я заехала в небольшое кафе. Как-никак время ланча. Пообедав, поднялась на второй этаж центрального универмага. Вездесущая Маринка сообщила, что в зале номер двадцать два продаются шикарные пуговицы, которые бы отлично смотрелись на моем новом костюме. Его шила мне наша общая знакомая. Костюм предназначался для мартовского торжества. Подумав, что иной возможности посетить универмаг мне в скором времени может и не представиться, я вошла в здание и мухой взлетела на второй этаж.

Определив свое местонахождение, благо у каждого зала был номер, я поняла, что надо преодолеть весьма приличное расстояние, чтобы достичь двадцать второго зала. Я совсем было скисла, представив себе это суматошное кружение, как внимание мое привлекла знакомая фигура, маячившая у одного из прилавков.

— Привет, — улыбнулась я, прерывая беседу Никиты с очаровательной продавщицей, — я думала, вы с семьей.

Похороны Аркадия Сергеевича были назначены на два часа пополудни.

Никита немного смутился, неловко улыбнулся и поздоровался.

— Пуговицы ищу, — беззаботно сказала я, оглядывая ассортимент отдела.

В нем продавалась всякая всячина. Начиная от верхней одежды и кончая ремнями и колготками.