Невероятные происшествия в женской камере № 3 - Кира Ярмыш

Они очень долго сидели в полной тишине, пока Аня не осмелилась на секунду отвести взгляд от Катиного лица и посмотреть, что же она делает.

Из Катиных рук до земли струилась тонкая серебристая цепочка, которую Аня не заметила поначалу. Держа ее кончиками пальцев, Катя тянула ее за край и, отмерив небольшой отрезок, без видимых усилий обрывала. Цепочка была такая длинная, что конца ее не было видно в снегу. Вся она была унизана крохотными бубенчиками – так сначала подумала Аня, – они трепетали и блестели в свете костра. Аня присмотрелась внимательнее и вдруг поняла, что это не бубенчики, а маленькие крестики.

– Что ты делаешь? – изумленно спросила она и поразилась тому, как резко в окружающей тишине прозвучал ее голос.

Очень, очень медленно, словно преодолевая невозможное сопротивление, Катя подняла глаза и посмотрела на Аню.

Ане показалось, что ей на плечи легла гора – неимоверная тяжесть пригнула ее к земле. Катин взгляд был почти осязаем, и он давил Аню, плющил, размазывал по снегу. Она хотела попросить, чтобы Катя на нее не смотрела, но не смогла открыть рот – челюсти сомкнулись так, что казалось, зубы сейчас раскрошатся. Аня съехала с камня в снег, не в силах пошевелить даже пальцем руки. Она попыталась вздохнуть и не смогла – грудь не подымалась. Стало ясно, что она сейчас умрет, но эта мысль почему-то совсем не испугала Аню. Катина красота настолько превозмогала все вокруг, что даже страх перед ней отступал. Аня смотрела и смотрела на нее, пока не закрыла глаза.

А в следующую секунду открыла их, словно вынырнула. Она лежала на кровати в спецприемнике, была ночь. Аня страшно замерзла. Окно опять оставили открытым, и даже одеяло не спасало – неудивительно, что ей снилась снежная пустыня. Полежав несколько минут комочком в надежде согреться, Аня сдалась. Решительно откинув одеяло, она быстро по ледяному полу подбежала к окну. Снаружи ярко светила луна. Аня захлопнула форточку и повернулась, чтобы юркнуть обратно в кровать.

Катя стояла в двадцати сантиметрах.

Аня сначала даже не поняла, кто это – просто дернулась в сторону от темной фигуры, да так, что стукнулась головой о подоконник. Боль не дала разрастись панике, и, тихо ойкнув, Аня принялась тереть шишку, на секунду позабыв про Катю. Но та продолжала молча стоять рядом, и Аня наконец-то посмотрела на нее.

На мгновение она подумала, что сон продолжается и сейчас она увидит что-то невозможное, но нет – рядом с ней был обычный человек. Аня чувствовала исходившее от Кати тепло и видела крохотный шрам над верхней губой. Наверное, она просто тоже замерзла и встала закрыть окно.

– Ты меня напугала, – шепотом пожаловалась Аня.

А в следующую секунду Катино лицо вдруг исказилось до неузнаваемости, словно всю его хищность выкрутили на максимум – глаза сузились, нос заострился, – и с глухим звериным рычанием она бросилась на Аню.

Аня ударилась лопатками о стену позади. Она попыталась вырваться, но Катя вцепилась ей куда-то в плечи мертвой хваткой. Вместе они рухнули на пол. Аня бестолково лягалась и дергалась, но Катя навалилась на нее сверху и придавила – Аня отстраненно подумала, что ощущение очень напоминает ее сон. Они возились на полу, не издавая ни звука. Аня не понимала, что Катя пыталась сделать: она как будто просто прижимала ее к земле. Что есть мочи Аня рванулась в сторону, но Катя снова повисла на ее плечах. Аня хотела схватить ее за руки и оторвать от себя, но Катина хватка была такой сильной, что ничего не вышло.

И вдруг совершенно отчетливо, в самое ее ухо Катя прошипела:

– Отдай ее мне, это мое.

От неожиданности и испуга Аня замерла, и, как ни странно, Катя замерла тоже. Эта пауза длилась всего лишь секунду, но Ане хватило ее, чтобы прийти в себя: собрав последние силы, она отшвырнула сокамерницу в сторону и тут же почувствовала глухой удар по голове в том же месте, где только что стукнулась о подоконник.

Она лежала на полу рядом со своей койкой. За окном светило солнце. Аня слышала, как воробьи чирикают и бегают, цокая коготками, по пластиковой крыше двора. Рядом никого не было.

Очень медленно Аня села. Она чувствовала, что ушибла голову, а еще плечо и бедро – очевидно, она умудрилась упасть с кровати. Это было так стыдно и нелепо, что даже смешно. Какое счастье, что ей всего лишь в очередной раз приснился дурацкий кошмар. Сон во сне – бывает же такое. Улыбаясь от облегчения, Аня подняла руку, чтобы дотронуться до шишки на затылке.

Вокруг ее указательного пальца была обмотана тонкая серебряная цепочка.

Аня сорвала цепочку с пальца, словно она была отравленной, и вскочила с пола. В камере стояла абсолютная тишина, прерываемая только размеренным дыханием соседок. Все три мирно спали на своих койках. Катя лежала на спине, повернув голову набок и смешно приоткрыв рот. В ее лице не было ничего угрожающего, и сейчас оно казалось даже более юным, чем обычно. За окном стояло солнечное безмятежное утро.

Аня подошла к умывальнику и включила воду. В зеркало она не смотрела – боялась, что снова увидит там то, чего нет. Моя руки, она уголком глаза заметила справа какое-то движение и испуганно отшатнулась, прежде чем поняла, что это всего лишь ее собственное отражение в белом кафеле умывальной стенки.

Аня снова оглядела камеру. Бушевавшее на улице солнце еще не осветило ее, и пока здесь было сумеречно и прохладно. Окна выделялись на фоне стены ослепительными пятнами, как подсвеченные в музее картины. Небо сегодня было неправдоподобно синим, а листва на деревьях – ядовито-зеленой. Аня прикрыла глаза. Она хорошо помнила, что в первый день камера поразила ее простором – теперь же она словно сжалась до размеров коробки. Даже само заключение неожиданно стало ощущаться по-другому. Раньше за чередой событий оно проходило скорее незаметно: столовая, прогулки, звонки, разговоры – если не считать того, что покинуть это место нельзя, тяготиться в нем было особенно нечем. Сейчас Аня впервые по-настоящему почувствовала себя взаперти, только не в спецприемнике, а в собственной голове. На воле можно было бы прогуляться, развеяться, занять себя делами, а здесь она была обречена думать об одном и том же бесконечно.

Чувствуя себя вымотанной, Аня доплелась до кровати и села. Хотелось спать, но она теперь знала, что сон не поможет – наоборот, в нем видения приобретали только большую яркость. Аня бесцельно водила взглядом по полу перед собой. На глаза попалась цепочка. Она лежала в солнечном квадрате, падавшем из окна, и искрилась на солнце. Аня долго рассматривала ее, а потом подняла и покрутила между пальцами. Откуда она вообще могла здесь взяться? Может быть, ее случайно обронила одна из сокамерниц? Может быть, кто-то из тех, кто сидел здесь раньше? Может, сегодня ночью Аня нашла ее в приступе лунатизма? Несмотря на усталость, Аня даже фыркнула от такого предположения. Поверить в это она не могла даже от самого большого отчаяния. Впрочем, другие, менее абсурдные объяснения ей в голову не приходили.

Надо спросить у Кати прямо, решила Аня. Плевать, как это прозвучит и что подумают остальные. В конце концов, они скоро выходят и Аня больше никогда их не увидит, но если она не разберется сейчас с этой чертовщиной, то никогда не освободится. Только как спросить? “Нападала ли ты на меня ночью?”… Нет, так все же чересчур. “Не происходило ли с тобой что-то странное в последнее время?” А так слишком обтекаемо. “С тех пор как я попала сюда, я постоянно вижу кошмары. В сегодняшнем была ты, и, кажется, ты требовала вот эту цепочку. Я хочу понять, что происходит”. Все так же ужасно, зато хотя бы правдиво.