Кардинал Ришелье - Петр Черкасов

А пока надо было спасать Туара, окруженного в Казале. На помощь ему двинулся экспедиционный корпус во главе с герцогом де Монморанси и маркизом д'Эффиа. Военные действия затянулись до октября 1630 года. 23 сентября неожиданно умер генерал Спинола. Его преемник дон Гонсальво де Корду далеко уступал Спиноле по части военных талантов. Тем временем энергичные санитарные и организационные меры позволили укротить волну эпидемии и дезертирств во французской армии, ее боеспособность постепенно восстанавливалась, что позволило Ришелье начать из Савойи наступление на Пьемонт.

А в германском городе Регенсбурге (Ратисбонне) в это время шли напряженные переговоры о заключении мира. От имени Франции их вели отец Жозеф и Брюлар де Леон. Посредничал на переговорах все тот же Мазарини, курсировавший между Регенсбургом, Веной и Лионом, где находился Людовик XIII и куда часто наезжал из действующей армии кардинал Ришелье. 8 сентября участникам переговоров удалось достигнуть согласия на перемирие до 15 октября. Это позволило гарнизону Туара в Казале отдохнуть от едва ли не ежедневных атак испанцев. За два дня до истечения срока перемирия французские представители в Регенсбурге поставили свои подписи под текстом предварительного мирного договора, регулировавшего проблемы Северной Италии. По условиям договора Франция должна вывести свои войска со всех захваченных ею территорий, за исключением Сузы и Пиньероля. Герцога Савойского восстанавливают в правах, а кандидатура герцога Мантуанского должна получить в двухмесячный срок одобрение императора Фердинанда II.

Когда Ришелье ознакомился с текстом договора, доставленного курьером, он рекомендовал Людовику XIII дезавуировать отца Жозефа и Брюлара де Леона. По его мнению, парафированный ими договор не давал Франции достаточных гарантий в Северной Италии, оставляя Империи возможность не признавать права герцога де Невера на Мантую. Король поддержал своего министра, и в Регенсбург направили новые, более жесткие инструкции.

Тем временем срок перемирия истек, и Ришелье отдал войскам приказ возобновить военные действия. Французское наступление в Пьемонте развернулось с новой силой. К 26 октября войска маршала де Лафорса достигли Казале, их отделяло от стен цитадели, где мужественно держался гарнизон Туара, не более лье. Предстояло совершить последний бросок на испанские позиции. Уже вспыхнула перестрелка, как неожиданно появился всадник, размахивающий свитком. Он кричал: «Мир! Мир! Прекратите!» Это был Мазарини, доставивший маршалу де Лафорсу согласие генерала де Корду снять осаду цитадели и вывести войска из города без всяких условий. Легат сообщил и о подписании мирного договора в Регенсбурге. Маршал на свой страх и риск согласился принять предложение испанского генерала, отдав приказ прекратить огонь. Уведомленный о принятом решении Ришелье одобрил его. Война завершилась, и вновь за дело взялись, дипломаты. В результате вслед за уточненным Регенсбургским договором были подписаны «соглашение Шераско» (б апреля 1631 г.) и секретные Туринские соглашения (июль 1632 г.), которые принесли Франции очевидный внешнеполитический успех: за герцогом де Невером признавались права на Мантую и Монферрат, а Франция оставляла за собой Пиньероль и долину Перузы. Таким образом, задачи, поставленные Ришелье в Северной Италии, были решены. Франция восстановила и даже закрепила свое политическое, а отчасти и военное «присутствие» в этом районе.

Важную роль в мирном исходе конфликта в Северной Италии сыграл Джулио Мазарини. С этого времени Ришелье пристально наблюдает за честолюбивым итальянцем, проникаясь к нему все большей симпатией. Одним из первых внимание Ришелье на Мазарини обратил французский дипломат Сервьен, который писал кардиналу, что «этот сьер Мазарини — самый достойный и самый умелый министр из всех, когда-либо служивших у Его Святейшества». В недалеком будущем кардинал пригласит Мазарини на французскую службу. Но никому тогда и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день Мазарини станет преемником и продолжателем дела «великого Ришелье».

…Кампания закончена, мир установлен, и Ришелье после длительного отсутствия возвращается в Париж, где ему предстоит выдержать решающую схватку за сохранение влияния на государственные дела. Его ожидало самое серьезное испытание из всех, какие выпадали ему за весь период пребывания у власти.

К тому времени, когда кардинал Ришелье возглавил Королевский совет, он уже свободно разбирался в тех многочисленных кланах и группировках, которые существовали при дворе Людовика XIII. С точки зрения политической направленности все эти соперничающие и даже враждующие друг с другом кланы объединялись в два блока или, условно говоря, в две партии — «святош» (les devots) и «добрых французов» (les bons franсais). Партия «святош» — а в нее входили Мария Медичи, кардинал Берюль, братья Марильяки и некоторые другие влиятельные особы — выступала за то, чтобы политика Франции, как внутренняя, так и внешняя, руководствовалась исключительно интересами католицизма. «Добрые французы», представленные главным образом служилым дворянством (после гибели Генриха IV и отстранения от дел Сюлли у них долгое время не было общепризнанного вождя), одинаково отвергали и гугенотский сепаратизм, и папский универсализм, настаивая на защите исключительно национально-государственных интересов. Приверженцы этой партии, как отмечал французский исследователь Виктор Тапье. «желали, чтобы политика короля была прежде всего французской, независимой и диктовалась только интересами королевства».

Возвышение Ришелье «святоши» искренне считали своей крупной победой. Разве может не быть своим князь церкви, ближайший советник Марии Медичи, друг кардинала Берюля и отца Жозефа?.. Знали бы они, как жестоко обманулись в своей уверенности. Ошибались, впрочем, и «добрые французы», принявшие поначалу кардинала за своего противника. Ришелье никогда не был ультрамонтаном[14], уже в Люсоне политик победил в нем иерарха. Франциск I и Генрих IV всегда были для Ришелье высокими, увы, редкими образцами великих королей Франции, ему импонировала их национальная политика, способность отстаивать интересы Франции перед самыми мощными и влиятельными соседями — Мадридом, Веной или Римом. Находясь длительное время среди «святош» и считаясь одним из них, кардинал Ришелье нелегко и не сразу решился круто изменить курс государственного корабля, давно — еще с 1610 года — потерявшего нужное направление и беспомощно дрейфовавшего в океане истории. Министра-кардинала терзали сомнения, он опасался открытого конфликта с Марией Медичи и ее влиятельным кланом. Первые три-четыре года своего правления Ришелье, как мог, пытался сохранить лояльные отношения со «святошами», хотя его политика входила во все большее противоречие с интересами Марии Медичи и ее окружения. Все это время Ришелье настойчиво старался упрочить свое положение при короле, обезопасить себя от неизбежных, как он считал, в недалеком будущем нападок на него. Надо сказать, действовал кардинал весьма умело, и Людовик XIII проникался все большим уважением и даже восхищением к своему первому министру.