Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Так зародилась система двойного креста в МИ-5. Официально она находилась в составе подразделения Б полковника Уайта, и Робертсон с группой единомышленников создал великолепно настроенный инструмент, с помощью которого безликие дезинформаторы МИ-5 всю войну виртуозно водили за нос врагов.

Немцы с непривычным для них, но в данном случае уместным легкомыслием называли это Funkspiel – «радиоигрой», англичане использовали более грубый, но и более точный термин «XX», или «двойной крест».

Робертсон с нетерпением ждал дня, когда он сможет начать игру с немцами, но такая возможность появилась даже раньше, чем он надеялся. Мастерман даже через много лет после войны заявлял, что первый радиосеанс Сноу из тюрьмы Уэндсуорт стал одним из самых ярких событий в деятельности «системы XX».

Его bona fides[68], к удовлетворению МИ-6 (как стали называть СИС), была восстановлена, и благодаря МИ-5, руководившей «системой XX», Оуэне был вновь внесен в картотеку спецслужб, теперь как доверенный агент-двойник. С учетом предыдущего опыта в отношении его имелись далеко идущие планы.

Его рация постоянно находилась на связи, передавая дезинформацию с умело вкрапленными в нее подлинными сведениями, чтобы придать ей правдоподобие. В этом участвовал и сам Оуэне. Позднее к работе был привлечен и один из радистов, который, освоив почерк Оуэнса, стал работать на ключе вместо него. Тем временем английские хозяева Сноу, проявив непостижимое доверие к столь подозрительно ведущему себя человеку, пошли еще дальше. Для своей передачи из камеры Уэндсуорта Оуэне выбрал текст, поразивший англичан своей загадочностью: «Надо немедленно встретиться в Голландии. Привезу код погоды. Радируйте город и отель. Уэльс готов». Англичане пропустили текст, после того как Оуэне объяснил им, что Риттер ждет от него сводок погоды, а также установления контактов с валлийскими националистами, которых можно использовать на «специальной» работе.

А как насчет срочной встречи в Голландии?

Оуэне использовал всю свою силу убеждения, чтобы объяснить это. Почему бы, в конце концов, ему не использовать прежнюю систему встреч с доктором Рантцау, чтобы создавать впечатление, что все в порядке? Бельгия и Голландия остаются нейтральными. Он должен заботиться о своем бизнесе в Роттердаме и Антверпене. Почему бы не позволить ему встречаться с доктором Рантцау во время таких поездок, дополнительно передавая дезинформацию этим наивным немцам?

Предложение выглядело разумным. МИ-5 не только согласилась на возобновление деловых поездок Оуэнса, но, уверившись в его честности и преданности, даже организовывала поездки и оплачивала расходы.

Получив радиограмму Джонни, отправленную из тюремной камеры, Риттер назначил явку на 28 сентября в Антверпене на конспиративной квартире, принадлежащей немецкому судовому агенту, проживающему в Бельгии.

В тайной жизни Джонни начался невероятный период, который трудно представить, казалось, что действие происходит не в жизни, а в шпионском романе. Он был действительно экстраординарным шпионом. Хотя он работал и на англичан, и на немцев, ни одна из сторон не знала, чем он занимается, находясь на территории противника. Все, что им оставалось, – это выслушивать его отчеты, более или менее доверяя сказанному.

Он иногда допускал промахи, что было неудивительно при его размахе: руководить делами фирмы и обслуживать две секретные службы, помнить и не путать свои легенды и хитрости, быть Сноу для англичан и Джонни для немцев, вести три совершенно разные жизни. Тем не менее из всех передряг он ухитрялся благополучно выбираться с тем, что все затронутые (или в данном случае – незатронутые) стороны оставались в блаженном неведении о его истинной деятельности.

Николаус Риттер, к тому времени уже подполковник, после войны был взят в плен и в течение года почти непрерывно допрашивался МИ-5 в камерах лагеря для военнопленных, но так ничего и не сообщил своим британским следователям обо всех деталях, связанных с деятельностью Джонни. Англичане, в свою очередь, не рассказали ему свою часть истории. Здесь впервые полностью излагается полный отчет об этой невероятной шпионской операции, достойной войти в анналы истории мировой разведки.

Сноу исчез в Лондоне 28 сентября и через несколько часов материализовался как Джонни на конспиративной квартире. Это была его первая явка с доктором Рантцау после начала войны. Риттера сопровождал новый помощник, молодой юрист-международник Карл Хайнц Кремер, друг владельца квартиры, присматривающий за ней.

В дороге Оуэне обдумал, что и как он будет говорить немцам, и решил действовать по обстановке, рассказывая им как можно меньше. На многозначительный вопрос Риттера, как стало возможным, что англичане позволили ему выехать из страны, Оуэне ответил, что его деловые операции в Бельгии и Голландии признаны важными для военной деятельности страны и для получения крайне необходимой Англии твердой валюты.

Риттер проглотил объяснение и принял заверение Джонни, что все его передачи правдивы. Но вот как далеко решил зайти Джонни в своей игре с немцами. Он хотел подстраховать немцев, к которым питал искреннюю симпатию, и скомпрометировать англичан, которых не любил. Не признаваясь Риттеру, что значительная часть его радиограмм представляет собой фальшивку, подсунутую контрразведкой, на явке он произвел их пересмотр, отсеивая выдумки и ложь и оставляя только подлинные факты. Таким образом он минимизировал нанесенный немцам вред, в то же время позволяя немцам пользоваться достоверной информацией, которую в качестве прикрытия поставляла им МИ-5.

Он также привез и очень важную новость. Когда он радировал из Лондона, что «Уэльс готов», он имел в виду, что завербовал не какого-то рядового валлийца, а самого Гвиллема Уильямса, отставного полицейского инспектора из Суонси, возглавляющего Уэльскую национальную партию. Более того, он может привести его с собой на следующую явку, с тем чтобы доктор Рантцау мог обговорить с Уильямсом все детали.

В этой части игры, для разнообразия, козырная карта была у англичан. Отношения Джонни с Уильямсом выглядели вполне искренними, насколько он мог судить. Они познакомились при обстоятельствах, не вызывающих сомнений, в кругу валлийских диссидентов, где Джонни вербовал агентов для Риттера. Однако экс-инспектор был подставлен ему контрразведкой, узнавшей, что Оуэне занимается вербовкой валлийцев.

Эта явка состоялась через несколько недель, 21 и 22 октября, первая часть встречи была в Антверпене, где Риттер принял Джонни в номере люкс отеля «Лондон» (что он счел хорошей шуткой в данных обстоятельствах). На этот раз немца сопровождали двое друзей: мужчина средних лет с манерами и выправкой профессионального офицера, и красивый обходительный молодой человек, которого он называл «коммодор».

Старшим был майор Брассер, начальник управления военно-воздушной разведки абвера, а вторым – капитан-лейтенант Витцке, звание, соответствовавшее в британском флоте лейтенанту, которого Риттер «повысил», чтобы произвести впечатление на Уильямса. Витцке возглавлял вторую секцию гамбургского отделения абвера и отвечал за подрывную деятельность на Британских островах, и в этой работе он рассчитывал на помощь Уильямса. По рекомендации Джонни экс-инспектор был сразу же зачислен в агентуру абвера с кодовым номером А-3551. В дальнейшем он был оформлен в личной карточке как «подагент А-3504» и охарактеризован как «абсолютно надежный и очень ценный» – высшая оценка, даваемая в абвере. Уильяме согласился на этой явке вербовать валлийцев для оказания помощи немцам, в том числе и такой, которая входила в сферу деятельности Витцке. У него было лишь одно возражение. Он сказал «коммодору», что ни при каких обстоятельствах не сможет снабжать диверсантов в Соединенном Королевстве такими вещами, как взрывчатка и боеприпасы.