Хозяйка розария - Шарлотта Линк

— Читай дальше, — попросила она. Беатрис настолько захватил «Собор Парижской Богоматери» — история звонаря Квазимодо — что она не хотела прерывать чтение.

— Мне кажется, что скоро ты вообще перестанешь со мной знаться, — обиженно сказала однажды Мэй, когда Беатрис, придя к ней, коротко поздоровалась и собралась на чердак. — Ты совсем перестала обращать на меня внимание!

— Я обещала Жюльену, что… — начала было Беатрис, но Мэй не дала ей договорить.

— Жюльен, Жюльен, Жюльен! — закричала Мэй. — Ты вообще не можешь думать ни о чем другом! Знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты влюблена в Жюльена, вот что! Ты втюрилась в него по уши, и поэтому все время к нему бегаешь!

— Таких глупостей я от тебя раньше не слышала, — раздраженно ответила Беатрис, но слова подруги весь день, до самого вечера, продолжали звучать у нее в ушах. «Мэй права», — подумала Беатрис, и эта мысль потрясла ее. Конечно, она в него влюблена, влюбленность и была тем странным чувством, которое переполняло ее все последнее время. С того момента, когда Жюльен в день своего бегства так странно на нее посмотрел, в ее душе что-то изменилось, но она и сама не понимала, что. Теперь, когда все вдруг стало ясно, она ощутила в груди невыносимое стеснение. Вернувшись домой, она заперлась в своей комнате и принялась разглядывать себя в зеркале, стоявшем на комоде, и пытаясь посмотреть на себя глазами Жюльена. Из зеркала на нее смотрела высокая тонкая девочка с длинными руками и ногами, с узким, немного заостренным, и, как ей показалось, не вполне законченным, лицом. На лице выделялись слегка раскосые глаза — «кошачьи глаза», как часто говорила Хелин — которые серьезно и немного скептически смотрели на мир. Она выглядит старше, чем Мэй, подумала Беатрис, и, вообще, старше, чем тринадцатилетняя девочка. Ей не понравились ее волнистые, темно-каштановые волосы — они были густые, непослушные и растрепанные. Как ей хотелось, чтобы они были мягкими и шелковистыми.

Беатрис вздохнула и повернулась к зеркалу боком, чтобы рассмотреть себя в профиль. Откинув назад волосы, она попыталась изобразить кокетливую улыбку, но безуспешно. Она не родилась кокеткой и догадывалась, что никогда ею на станет.

Немного подумав, Беатрис стянула с плеч платье. Это было одно из летних платьев Хелин, которое она перешила специально для Беатрис. Платье ей шло, и поэтому она охотно его надевала, когда ходила к Жюльену. Светлая зелень переливалась в ее глазах и придавала что-то колдовское ее каштановым волосам. Так во всяком случае утверждал Жюльен. Сама она этого не замечала, но ей было довольно и того, что такой ее видел Жюльен.

Платье скользнуло вниз по телу и ногам и с шелестом упало на пол. Помедлив, Беатрис стянула через голову льняную нижнюю рубашку, осмотрела — сначала застенчиво, потом критически — свое костлявое туловище. Под белой кожей выпирали ребра, маленькие груди были покрыты синеватой сеточкой вен, вызывающе торчали розовые соски. Она не стала снимать трусы — ей было неловко это делать перед зеркалом, тем более, думая о Жюльене. Но и сквозь трусы были видны выступающие кости, а бедра были длинными и ровными, как палки.

«Мне надо стать немного покруглее, — подумала она, кажется, мужчинам это нравится». Она вспомнила, что Дебора иногда жаловалась, что прибавила в весе, а Эндрю всегда говорил, что она должна беречь и лелеять каждый свой грамм, и даже немного добавить.

— Должен же я хоть за что-то ухватиться, — смеясь, говорил он. — Или я должен, в конце концов, остаться с пустыми руками.

— Нас слушает ребенок! — смущенно прикрикнула на мужа Дебора, но «ребенок» правильно понял папины слова, так же, как и взгляд, которым Эндрю ласкал тело жены. «Как Жюльен, — подумала Беатрис, — когда смотрит на меня».

От этой мысли в животе возникло странное чувство, по телу пробежал легкий озноб, девочка почувствовала тихую приятную истому.

Может быть, Жюльен тоже в нее влюблен.

Мысль взволновала ее, но это было счастливое волнение. Это означало, что в ее жизни что-то может измениться, или уже изменилось. Но, может быть, она просто предается безумным мечтаниям: может ли двадцатилетний мужчина влюбиться в тринадцатилетнюю девочку?

«Мне скоро будет четырнадцать, — мысленно поправила она себя, — в сентябре».

Пару дней спустя Беатрис, словно невзначай, сказала Жюльену, что у нее скоро день рождения, и он спросил, что она хотела бы получить в подарок. Они сидели на чердаке, только что закончив чтение «Собора Парижской Богоматери». На улице было жарко, и они открыли слуховое окно, но липкий горячий воздух не шевелился. На чердаке было душно и пахло пылью. Жюльен вел себя очень беспокойно. Он то и дело прерывал чтение и принимался взад и вперед расхаживать по чердаку. Скоро исполнится год с того дня, когда он бежал от Эриха. Эта мысль приводила его в отчаяние.

— Год! Целый год! — говорил он, сильнее, чем обычно, коверкая слова. — Уже год я сижу здесь, в этой кладовке, как запертый в клетке зверь, и ничто не меняется. Немцы все еще здесь, моя Родина оккупирована, как и этот остров. Так могут пройти годы, десятилетия! Всю жизнь я буду прозябать на этом чердаке! Наступит день, когда я уже не захочу, чтобы было по-другому, так как не смогу существовать в мире. Знаешь, можно разучиться жить. Может быть, немцы уйдут, когда я буду уже глубоким стариком, я выйду отсюда и увижу, что мир совсем не похож на тот, который я когда-то знал.

— Все говорят, что недолго уже немцам осталось побеждать.

— Этого никто не знает. Может быть, это так, а, может, и нет. Но время идет. Я сижу здесь, и никто не может мне помочь. Никто!

Он понемногу успокоился, сел и снова начал читать, но никак не мог сосредоточиться, и читал так быстро, что Беатрис с большим трудом его понимала. Наконец, он закрыл книгу, посмотрел на Беатрис и спросил, когда у нее день рождения и что она хотела бы получить в подарок.

— Не знаю, до дня рождения еще так далеко.

— Неважно. Я хочу знать, что ты желаешь получить в подарок.

Она задумалась.

— Я бы хотела получить эту книгу, историю звонаря собора Парижской богоматери.

Жюльен тотчас пододвинул ей книгу по столу.

— Вот, возьми. Конечно, ты должна ее иметь — твой первый роман на французском языке. Но все же эта старая, потрепанная книжка — не настоящий подарок.

Беатрис спросила себя, что бы она, в самом деле, хотела бы получить. У него же ничего нет. Даже одежда принадлежала не ему, а доктору Уайетту.

— Это чудесный подарок, — сказала она.

— Нет, нет, — возразил Жюльен, встал и снова принялся мерить шагами комнату, напряженно что-то обдумывая. Затем он резко остановился.

— У меня есть идея, — объявил он. — Я не могу ничего тебе подарить, но мы можем придумать что-нибудь особенное на твой день рождения. В твой день рождения мы проведем ночь на море. Мы будем лазить на скалы, будем сидеть на песке под луной, может быть, даже искупаемся в море и…

Беатрис рассмеялась.