Проклятый ректор - Лена Летняя

Он вздохнул, запрокинул голову, как будто теперь искал ответ на потолке, который терялся в темноте, стремительно сгущающейся и вокруг нас: освещения в кабинете ректора было слишком мало для этого часа. Может быть, потому и разговор у нас снова получался таким… откровенным.

– Наверное, я жалею о том, что вообще ее встретил, – наконец сформулировал Фарлаг. – Потому что после того, как мы познакомились, у меня уже не было другого пути. Это стало началом моего конца.

Его слова отдались во мне глухой болью. Как будто часть меня уже заранее оплакивала его. Но ведь он сказал, что проклятие его не убивает, только мучает. С другой стороны, и Лессандр, и Арт были уверены, что ему недолго оставаться ректором Лекса.

– Началом конца? – переспросила я. – Это проклятие… все-таки смертельно?

– Не совсем, – он покачал головой. – Оно не заберет мою жизнь… в прямом смысле этого слова. Не убьет меня. Но оно с каждым годом забирает у меня все больше. Мою профессию, мой брак, мое будущее, которого у меня теперь просто нет. Рано или поздно мне придется уйти из Лекса. Ты сама видишь, я не всегда справляюсь со своими обязанностями. И чем дальше, тем больше. Мое назначение на должность ректора устроил отец. Чтобы дать мне какое-то занятие, причину просыпаться по утрам. Каждому нужна такая причина… Но даже его влияния однажды станет недостаточно.

– И что же вы будете делать тогда? – с замиранием сердца, почти не дыша, спросила я. – Для чего просыпаться по утрам?

– Почему тебя это волнует? – он с интересом посмотрел на меня. – Не все ли тебе равно, что будет со мной?

Я отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Я просто вам сочувствую.

– То есть жалеешь меня?

– Наверное…

– Звучит удручающе.

Я снова повернулась к нему, собираясь сказать, что не хотела его обидеть, но он улыбался, и слова так и умерли у меня на губах непроизнесенными.

– Какой-то грустный разговор у нас с тобой получился, – заметил он уже более бодрым тоном после небольшой паузы. – Я бы предложил тебе реабилитационную чашку горячего шоколада, но подозреваю, что тебя опять с этой целью где-то ждет Алек Прайм.

– Алек Прайм меня нигде и ни с какой целью не ждет, – возразила я. – Не знаю, что вы там себе вообразили, но он мне просто друг.

– Правда? А он об этом знает? – в его тоне снова появились лукавые, насмешливые нотки. Они сглаживали тягостное впечатление, возникшее после разговора. – Ладно, можешь не отвечать, просто подумай на эту тему на досуге. Я тебя больше не задерживаю. Завтра после твоих занятий навестим коттедж Блэка.

Я торопливо кивнула, поспешила взять с кресла оставленную там сумку и, пробормотав прощание, быстрым шагом направилась к двери.

И все же закрывая ее за собой, я не смогла не кинуть последний прощальный взгляд на ректора. Он так и сидел на подоконнике, только уже повернулся к окончательно потемневшему окну и достал, но пока не зажег новую сигарету. Острое, почти непреодолимое желание подойти к нему, обнять, как-то ободрить и пообещать, что все будет хорошо, так меня напугало, что я поспешно захлопнула дверь.

Всю дорогу до нашего с Реджиной апартамента в голове у меня крутился навязчивый вопрос: а не опоздал ли ректор со своим советом?

Тому факту, что я все-таки рассказала ректору про подвал, остальные очень удивились. Еще больше они удивились, когда узнали, что Фарлаг уволил Арта из-за меня. К счастью, мне удалось избежать более настойчивых вопросов, переключив их внимание на новую информацию о значении пентаграммы и о том, кем была девушка с портрета. Узнав, что ректор хочет сам взглянуть на подвал, Сара и Алек тут же вызвались составить нам компанию. Реджине ничего не оставалось, кроме как изъявить аналогичное желание, хотя я видела, что ей этого на самом деле не хочется.

На этот раз первым в подвал спустился Фарлаг. Когда туда вслед за Алеком спустилась я, ректор уже внимательно изучал пентаграмму на полу. К бассейну близко подходить на стал, вместо этого осмотрел комнату с цепью. Все это время он не переставал хмуриться и выглядел очень встревоженным.

– Когда вы все это обнаружили?

– В пятницу, после занятий, – на этот раз Алек и не подумал увиливать. – Как вы думаете, кого тут могли держать? И зачем здесь этот колодец или бассейн… не знаю даже, как это правильнее назвать?

– Вы сказали, что это пентаграмма призыва, которая способна ломать границы миров, – припомнила я, прежде чем ректор успел высказать какое-то предположение. – А кого она призывает?

– Кого угодно, – Фарлаг пожал плечами. – Зависит от символа, помещенного в центр. Единственный, который я не заполнил, потому что он может быть практически любым.

– А русалку так можно призвать? Из-за Занавеси? – Сара сказала вслух то, что так и не решилась озвучить я, посмотрев на мрачный бассейн.

– Русалку? – переспросил Фарлаг напряженно и перевел взгляд с Сары на меня. – Почему именно русалку? Что еще ты мне не сказала?

– У профессора Блэка мы также нашли вторую часть рецепта снадобья, – призналась я, вытащила из сумки сложенный пополам листок и протянула его ректору. – Что это за снадобье, я так и не поняла, но один из ингредиентов – русалочьи слезы. А здесь бассейн, поэтому…

Какое-то время Фарлаг сосредоточенно изучал рецепт, меряя шагами просторное помещение с бассейном, но не забывая держаться от него на расстоянии. В конце концов он изрек:

– Теоретически здесь могли пытаться призвать русалку. Только я сомневаюсь, что это удалось.

– Почему? – заинтересовалась Сара.

– Русалки вымерли, – уверенно заявил Фарлаг. – Все ингредиенты, связанные с ними, утеряны.

– Почему вы так уверены в этом? – у меня его безапелляционный тон вызывал сомнение, смешанное с недоверием.

– Потому что снадобья – это вообще-то моя специализация, – немного раздраженно ответил он, бросив на меня недовольный взгляд. – И о них я многое знаю. Ингредиенты бывают доступными и дешевыми, бывают редкими и дорогими. Одни непристойно дорогие, другие можно достать только нелегально. А бывают те, которые не достать. Ни за деньги, ни в обход закона – никак. Они просто больше не существуют.

С каждым словом его тон становился все более взвинченным, что напугало меня и вызвало недоумение у других. Когда ректор замолчал, в подвале на какое-то время повисла неловкая тишина, которую прервал Алек:

– А вы знаете, что это за снадобье?

Фарлаг вздохнул и снова посмотрел на листок с рецептом, покачал головой.

– Такого рецепта я никогда не видел. Но могу предположить, что это снадобье противодействия.

– Для снятия проклятия? – уточнила я.

Мне уже несколько раз доводилось слышать от него упоминание этого термина, когда он говорил о своем проклятии. Но сколько я ни пыталась найти об этом более подробную информацию, у меня не получалось. В университетскую программу снадобья противодействия не входили.