Проклятый ректор - Лена Летняя

Только когда мы оказались в коридоре сгоревшего коттеджа, я по-настоящему осознала, что происходит.

– Зачем вы несете меня сами? Можно же левитировать, – напомнила я ему. – Так удобнее.

– Ты же знаешь, как я отношусь к левитации, – улыбнулся он.

К тому моменту, как мы оказались на улице, я окончательно пришла в себя и попросила его опустить меня на землю. Он выполнил мою просьбу незамедлительно, но первые секунды придерживал за плечи. Лишь когда убедился, что я нормально стою сама, отпустил.

– Рецепт, – вдруг вспомнила я, посмотрев на свои пустые руки. – Кажется, я его обронила.

Фарлаг оглянулся на пустой дверной проем. Алек и девочки где-то задержались. Возможно, впали в ступор, когда ректор взял меня на руки, поэтому заметно отстали.

– Если ты уже твердо стоишь на своих двоих, я пойду посмотрю, где он.

– Стою, – заверила я его, хотя меня еще немного штормило после его заявления про маму.

Фарлаг напоследок коснулся моего плеча и шагнул обратно к дому. Он уже почти скрылся в дверном проеме, когда я вдруг вспомнила, что потеряла не только рецепт.

– И сумку!

Он рассмеялся и обернулся. Наверняка, чтобы сказать что-то ироничное, судя по выражению лица. Но не успел. Улыбка мгновенно исчезла, уступив место испугу. Он дернулся в обратную сторону, успев выкрикнуть:

– Тара, берегись!

Я лишь успела понять, что он смотрит на что-то за моей спиной, но вот обернуться – нет. Что-то обхватило меня, облепило со всех сторон от плеч до колен, словно обернуло в кокон. Пронзительная боль воткнулась в тело миллионом острых ядовитых жал. Я не успела ни подумать, ни осознать произошедшее. За ослепительной вспышкой боли последовала блаженная темнота беспамятства.

Мне снилось, что я тону. В том самом широком колодце-бассейне в подвале сгоревшего дома Блэков. Мое тело сковал холод, он колол кожу тонкими иголками, я не могла вдохнуть. Только погружалась все глубже и глубже, глядя на светящийся шар, который висел под потолком подвала. Но чем ниже я опускалась, тем более тусклым казался его свет. Потом я коснулась ногами дна, а над колодцем в то же мгновение склонилась женщина. Я не могла разглядеть ее сквозь толщу воды, она осталась для меня светлым пятном лица на фоне темных локонов.

– Лучше тебе самой уйти…

Я не знала, кто сказал эти слова. Если та женщина, то как я их услышала? Ведь я была под водой. Да и со мной в колодце никого не было. И в любом случае вода заливала мне уши. Как бы я могла что-то услышать так отчетливо?

От этого несоответствия я и проснулась, жадно втянув в легкие воздух, торопливо сев и обхватив голову руками. Потом потерла ладонями лицо, прогоняя остатки кошмара, откинула назад волосы, успокаиваясь.

Успокоилась я, правда, ненадолго. Стоило окончательно проснуться, как я поняла, что в спальне темнее, чем обычно. Я никогда не задергивала шторы, чтобы луна могла освещать комнату. Да и кровать подо мной была чужой: мягче, чем я привыкла. А еще она была шире. Моя кровать в Лексе и так была гораздо шире, чем в Орте, но та, в которой я лежала сейчас, была в два раза больше. Здесь при желании могли спать четверо. Такую огромную я видела только один раз: в ту ночь, когда помогала ректору во время приступа.

У меня внутри все похолодело. По крайней мере, лежала я тут одна: вторая половина кровати выглядела непотревоженной.

Я попыталась встать. Запуталась в одеяле, потому что руки и ноги плохо слушались, но через какое-то время все же опустила босые ноги на пол. Они тут же утонули в высоком ворсе ковра. А я осознала, что из одежды на мне только рубашка. Мужская рубашка.

– О, древние боги, – вырвалось у меня. – Что происходит?

Тело почему-то по-прежнему плохо слушалось. Мышцы болели, кожа неприятно зудела, и в целом я чувствовала себя побитой. Но я все равно заставила себя встать и найти выход из комнаты, хотя в обступавшем меня мраке едва были видны очертания предметов.

Из спальни я попала в большую гостиную, в которой шторы были не такими плотными, а потому и темнота – не такой всепоглощающей. Теперь я не сомневалась, что нахожусь в апартаментах ректора. И тот, насколько я видела, спал здесь, в гостиной, на диване. Мысленно помянув рогатого демона, я постаралась как можно тише пересечь комнату. Я уже почти добралась до двери, когда спокойный и совершенно не сонный голос ректора заставил меня остановиться:

– И куда ты собралась, позволь узнать?

Я едва не подпрыгнула на месте, когда разом зажглись свечи и даже два небольших световых шара. Обернувшись, я встретилась взглядом с очень недовольным Фарлагом, который уже не лежал, а сидел на диване, отбросив в сторону плед.

– К себе, сэр, – тихо ответила я, пытаясь одернуть рубашку. Она прикрывала бедра едва ли на треть, и я видела, как взгляд ректора скользнул по моим обнаженным ногам, прежде чем он посмотрел мне в лицо. От этого взгляда меня пробрала дрожь.

– В таком виде? Босиком? Давно не простужалась? – насмешливо поинтересовался он.

Я только закусила губу, признавая его правоту: идти в таком виде через весь замок было не самой гениальной идеей.

Весь вопрос упирался в то, почему я в таком виде в его апартаментах?

– На мне ваша рубашка, сэр, – я собиралась уточнить это, но фраза прозвучала как утверждение. Конечно, ведь я прекрасно понимала, чья на мне рубашка.

– Я вижу, – согласился он.

– Только ваша рубашка, – чуть дрогнувшим от страха голосом добавила я.

Он поднялся, заставив меня инстинктивно попятиться назад. Мне показалось, что моя реакция его огорчила.

– Да, – согласился он. – Об этом факте мне тоже известно.

– И я спала в вашей постели, – последние слова я почти прошептала, испуганно глядя на него.

Он засунул руки в карманы брюк и медленно шагнул ко мне. Я бы попятилась еще, но за моей спиной уже была закрытая дверь.

– Давай теперь я поиграю в «Назови три очевидных факта», – насмешливо предложил Фарлаг, неторопливо приближаясь. – На мне тоже есть рубашка и тоже, как ни странно, моя. А еще брюки, что весьма кстати, учитывая общую неловкость ситуации. И я сплю на диване в гостиной. Четвертый очевидный факт: мне нужен другой диван, от этого спина болит ужасно, – ворчливо добавил он, выразительно потирая поясницу. – В совокупности эти факты должны бы тебя успокоить. Но ты, к сожалению, все равно испуганно дрожишь. Неужели всего за неделю я так сильно упал в твоих глазах? В чем ты меня подозреваешь?

С этими словами он подошел ко мне вплотную. Я неловко переступала с ноги на ногу, обхватывая себя руками и продолжая нервно одергивать край рубашки. Его последние слова заставили меня смутиться еще больше.

– Ни в чем, сэр, – заверила я, опуская взгляд в пол. – Я просто не понимаю, что происходит. Последнее, что я помню, – это ваш предупреждающий окрик… Что случилось?