Влюбленный повеса - Джоанна Линдсей

В это время года пруд был на удивление живописен: на берегах пестрели цветы, на мелководье плескались утки, за одной торопливо плыли три крохотных утенка. Миссис Эпплтон превзошла себя: корзина оказалась набита аппетитной снедью, здесь же нашлось несколько бутылок вина.

Они жевали, смеялись, поддразнивали друг друга. Несмотря на все старания Джереми, разговор неожиданно принял серьезный оборот, речь зашла о жизненных целях, и Дэнни призналась:

— Много лет назад у меня была одна цель, но добиться ее было невозможно.

— Какая?

Она лежала на одеяле, расстеленном у воды, лениво вертела в одной руке ромашку, в другой держала бокал вина.

— Я хотела, чтобы у малышей появился настоящий дом.

— У тех, с которыми ты жила? — уточнил он, перебирая ее волосы.

— Да. Я жалела, что не знаю грамоты, и думала, что другие дети были бы не прочь учиться. Мне хотелось, чтобы они ходили в школу, чтобы у них всегда была еда и чтобы им было больше незачем воровать.

— Значит, ты хотела устроить для них сиротский приют?

Его пальцы пробежали по щеке Дэнни, коснулись мочки уха и шеи. Дэнни невольно поежилась и уронила ромашку. Ответила она не сразу.

— В то время я была еще очень мала и почти ничего не понимала. Через два года я сообразила, что об этом не стоит и мечтать. — И она пожала плечами.

Джереми помедлил, но все-таки спросил:

— А ты позволила бы мне помочь тебе осуществить эту мечту?

Она нахмурилась:

— Ты хочешь сказать, что дал бы мне денег?

— Вроде того.

— В виде подарка, да? Показал свою щедрость? Нет, это же не твоя мечта, а моя. Но я уже знаю, что жалованья горничной мне не хватит…

Он кашлянул.

— Я мог бы дать тебе прибавку. Она рассмеялась:

— Нет, я ее не возьму, если ты не повысишь жалованье всем остальным слугам. Ты уже сделал мне один подарок. Ладно, я приму его, но чтобы впредь этого не было, слышишь?

Джереми взял ее ладонь, поднес к губам и поцеловал пальцы по очереди.

— С тобой чертовски трудно, детка. Знаешь, меня так и тянет осыпать тебя подарками. — Он втянул один палец Дэнни в рот. — Не знаю почему. Такого со мной еще никогда не случалось. — Он занялся вторым пальцем. — И это досадно… нет, очень досадно — думать о твоем запрете.

Дэнни смотрела на него, ее дыхание участилось.

— Я тебе не верю.

— Еще бы! У тебя же никогда не возникало подобного желания.

— Возникало, — призналась она. — Когда я видела что-нибудь, что мне нравилось, мне сразу приходила мысль, что и Люси понравилась бы эта вещь. Конечно, ведь я ее люблю. Она для меня — мать, сестра и лучшая подруга. Значит, ты хочешь на свой лад объяснить, что я тебе дорога?

— Господи, если ты до сих пор этого не поняла, тогда я все объясню. Но лучше…

Он притянул ее к себе, уложил на согнутую руку и приник к ее губам, впитывая их вкус с такой страстью и жадностью, что никак не мог остановиться. Ему нравилось целовать ее, прикасаться к ней, чувствовать, как она вздрагивает в его объятиях. Он начал было расстегивать ей блузку, но его терпение лопнуло, и он подхватил ее грудь через ткань. Дэнни приложила ладонь к его щеке. Этот жест воспламенил его, а ее стон…

Собрав в кулак все остатки силы воли, Джереми оторвался от ее губ.

— Проклятие! Если бы я не знал, что мы найдем мягкую постель на соседнем постоялом дворе, я овладел бы тобой прямо здесь, на траве. Дорогая, кажется, нам пора уезжать отсюда, и поскорее.

Уже почти стемнело, когда они собрали остатки праздничной трапезы и сели в экипаж. Последний краешек заходящего солнца скрылся за низкими облаками на горизонте и деревьями вдоль дороги. Если бы не эти деревья, в темноте дорога была бы почти не видна.

Карета подскакивала на ухабах, не предназначенная для езды по проселочным дорогам, да еще ночью.

Освещенные окна постоялого двора манили их, как маяк, и когда до него было уже рукой подать, Джереми слегка успокоился. Он не стал объяснять, что могло случиться на дороге, где по ночам разбойничают грабители и где неверного поворота хватит, чтобы угодить в канаву. А сон в открытом экипаже на обочине тоже никак нельзя назвать удачным завершением дня.

Рука об руку они поднялись в свою комнату. Дэнни не спросила, почему они не вернулись в Лондон. И не удивилась, услышав, что Джереми снял для них комнату с одной постелью. Об опасностях, которые подстерегали их по дороге, она догадывалась, а что касается одной постели, то ей не терпелось очутиться в объятиях Джереми, и лучше всего здесь, вдали от города, где их никто не знает.

Увы, надежды были напрасны. Хозяин постоялого двора узнал Джереми в лицо и назвал его по имени. Этого гостя он вспомнил сразу. Да и другие постояльцы, ужинавшие в общем зале, обернулись с дружескими улыбками. А один из них воззрился на Дэнни так, будто увидел ангела — или призрак.

Но парочка ничего не заметила. Джереми потерял терпение в тот же момент, когда за ними захлопнулась дверь. Зажигать лампу они не стали. Раздеваться тоже. Джереми унес Дэнни на кровать и поцеловал так крепко, что она не смогла даже возмутиться. Но она и не думала протестовать. Джереми так и не понял, в ком из них страсть полыхает жарче.

Его несдержанность воспламенила Дэнни. Сюртук он швырнул на пол, рубашку стащил через голову. Дэнни торопливо расстегнула блузку, опасаясь, что иначе он ее разорвет. Нижнюю кофточку он просто спустил с плеч, потом подхватил груди Дэнни и со стоном уткнулся в них лицом, осыпая поцелуями, пока она не запросила пощады. Горячими губами он проложил дорожку из поцелуев вверх по шее и нашел ее губы. А потом хрипло прошептал ей на ухо:

— Коснись меня. Я так долго этого ждал…

Он перекатился на спину и посадил Дэнни сверху. Ее ладони заскользили по его груди, слегка задевая соски. Она наклонилась, лизнула один из них, и Джереми застонал, с трудом сдерживая желание. Рывком подняв юбку Дэнни, он просунул обе руки ей под панталоны и подхватил ягодицы, прижимая ее к своим чреслам. Но этот жест она восприняла чуть ли не с возмущением: она жаждала большего. Ждала, когда он войдет в нее и заполнит собой.

Об этом сказал Джереми воркующий стон. Его пальцы запутались в волосах Дэнни, он притянул ее к себе, уложил на бок и стащил с нее панталоны. И наконец ее желание исполнилось: он вошел в нее, погрузился в самую глубину, а она охватила его, вобрала в себя, вскрикивая от наслаждения, отвечая его ударам, пока комнату не огласил его протяжный рык.

Сердце Джереми неистово колотилось. Такого блаженства он никогда не испытывал. Значит, вот что бывает, если сдерживать влечение долгие часы!

Нет, сдерживаться ему случалось и прежде. Все дело в ней, в Дэнни. Ни с одной другой женщиной ему не было так хорошо, как с ней. И не только в постели. Она должна быть рядом с ним каждый день, каждую минуту, но Джереми понимал, что это невозможно, и сгорал от досады и бессилия.