Там, где нас есть - Борис Мещеряков

Постепенно все устроилось, успокоилось, вошло в колею. Она и Гедва сыграли шумную свадьбу, на которой присутствовали ее родители и еще родственники из деревни, Альдонса стала бригадиром вышивальщиц на своей прежней, теперь государственной, фабрике, у нее родились дети. Меньше, чем у ее матери, все же она была занята на работе и в партячейке, гражданская война то вспыхивала, то затихала, можно было жить. Как-то Альдонса была в столице и, проходя мимо какого-то постоялого двора, подумала, что увидела знакомое лицо. Обернулась, никого не увидела, но зачем-то мысленно прошептала врезавшееся насмерть в память заклинание. Гром грохнул в отдалении, она мысленно же усмехнулась своему суеверию и обратилась мыслями к насущному.

Вадгабе приехал в город на тележке, запряженной мулом, они с Кангебой стали держать мула, старику было трудно передвигаться, а до города он совсем не мог бы добраться, хотя и раньше бывал там нечасто. Новая власть никак их не коснулась, даже несколько потеснила церковь из умов деревенского люда, и два колдуна жили не беспокоясь о прокорме. Вадгабе приехал в столицу навестить родственников впервые за много лет и сильно удивился, увидев прошедшую мимо Альдонсу. Он был сильный колдун, он услышал ее слабенькое заклинание и послал рядом с ним свое, посильней. Это он вызвал тот гром, а не Альдонса, это он перенял умение деревенского чародея, это он, Силезио, теперь самый сильный колдун в стране, а может, и во всей Африке. Это он сделал так, чтоб у Альдонсы был хороший муж и здоровые дети, и это он изгнал из нее все мысли о колдовстве.

Честно говоря, он гордился собой. Он радовался своей силе, приносящей счастье, и своему могуществу творить нужное.

И почти не расстроился, когда старый колдун Кангеба Моро Исана Нпонго Соу тихо отлетел к своим богам и духам своих предков жарким летним вечером.

В день середины лета, когда склоны холмов становятся синие-синие, как синие цветы на праздничном платье Альдонсы, туман внизу, над морем, делается белый, как прозрачная шаль ее бабушки, а тени делаются глубокими и черными, как глаза деревенских девушек праздничными ночами.

1

Отисса брел по пояс в желтой жесткой траве, в колышущемся мареве полдня брел он, не зная куда и не считая пройденного пути. Иногда он останавливался, ловил в траве саранчу и ящериц, машинально съедал их, запивал водой из калебаса на поясе и брел дальше. Иногда он, обессилев от ходьбы и жары, растягивался в тени одинокого дерева и засыпал. Амулет, отгоняющий хищников и злых духов, Отисса потерял уже давно, он не помнил точно, когда, но он не боялся. Он вообще был смелым мальчиком, хотя и слабым, и не очень ловким.

И умным.

Слишком умным. Поэтому его изгнали, и колдун сказал идти, не останавливаясь и не зажигая огня, четыре дня, пока он не покинет землю племени оди и не окажется на ничейной территории. Там он может делать, что хочет, но племя надеялось, что он умрет там, в чужой, незнакомой саванне, где чужие ему духи и хищники не боятся человека. Глупый колдун, хищники везде боятся огня и везде избегают человека. Отисса знал это точно. Он не мог бы подробно рассказать, почему он это понимает, но знал это наверняка, он был умный мальчик. Слишком умный, чтоб племя могло это терпеть.

Иногда он плакал от одиночества и бессилия, иногда он скулил от голода, иногда его мучила жажда, поскольку он был еще мал и не всегда мог правильно угадать, когда на пути случится чистый ручей или озерцо, где можно снова наполнить калебас и охладить высохшую кожу. Но Отисса не боялся. Он был смелый и умный мальчик, сын воина и охотника, одиннадцати лет от роду, из племени оди, которое отвергло его.

Теперь он всем чужой, и теперь он будет жить один.

2

Племя оди жило в этих местах с тех пор, как Кагума, первый человек, и его жена Зоба спустились с Солнца. Живущий на Солнце дух Юмгба-оди вытесал их из черного небесного камня, дал им в дорогу немного солнечного огня и послал заселять Землю. Они сначала ели взятое с собой мясо Небесного Зверя Кводо, и из брошенных костей получились животные и птицы. Из остриженных Зобой волос Кагумы получились травы и ползучие кустарники. Из растрепавшейся набедренной повязки Кагумы получились деревья, а из оброненных Зобой красно-желтых бус выросли горы на западной границе земель оди. Из пота Кагумы и Зобы получилась Река на юге, а ручьи получились из слез Зобы, которая скучала по мужу, отправившемуся на дальнюю охоту. Северные болота получились из месячных Зобы, теперь в них жили черные болотные буйволы, которых нельзя есть, ибо они нечистые животные. Рыба получилась из солнечных бликов на воде. У Кагумы и Зобы было много сильных, здоровых детей, и так началось племя оди, единственные люди на Земле. Мужчины оди были охотниками и рыболовами, как Кагума, а женщины оди носили воду, готовили пищу, собирали плоды, семена и съедобные травы. И рожали детей, как Зоба. Дети, как когда-то дети Кагумы и Зобы, помогали женщинам и учились у мужчин. Мир был устроен мудро, и оди ничего не меняли в нем, он им нравился такой, как он был, в своем постоянстве и своей мудрости.

Все это, о Первых Людях и устройстве мира, Отисса слышал от стариков, когда в завершение какого-нибудь праздника все, кому была охота, рассаживались у костра и, затаив дыхание, слушали их рассказы о начале времен. Когда старики начинали свои рассказы, даже самые смелые и уважаемые охотники помалкивали, исполненные уважения к Первым Людям, которые спустились с Солнца.

Научившись говорить, Отисса начал задавать вопросы, и на часть его вопросов у взрослых не было ответов. Верней, ответы были, чаще всего ему отвечали: так было всегда. Но такой ответ быстро надоел Отиссе, а других ответов было мало, и они Отиссе не нравились.

— Вот глупый ребенок, — удивлялся отец Отиссы.

«Вот умник растет на нашу голову», — думали про себя вождь и колдун, но пока не говорили об этом вслух.

Вслух они начали говорить об этом, когда Отисса придумал силок на птиц из сплетенной травы. Но пока только между собой. Потом Отисса придумал ловушку для рыбы из прутьев, и они начали говорить об этом в мужской хижине. Потом женщины обратили внимание, что, собрав семена в пору созревания зерен, Отисса высыпает часть из них на землю, в месте, где он их нашел, и поливает водой из калебаса. И это вместо того, чтоб нести все семена в женскую хижину и беречь ценную в начале осени воду, когда речка мелеет, а ручьи пропадают совсем.

Мать спросила его, зачем он выбрасывает хорошее и годное для еды зерно, он ответил, что для того, чтоб нужные травы на следующий год выросли там же, где они нашли их сейчас. И тогда о необычном мальчике начало говорить все племя.

3

Он продолжал задавать вопросы. Почему мы кочуем к истокам Реки и весной возвращаемся обратно, вместо того чтоб жить где-то на одном месте? Почему мужчины выбивают, сколько смогут, коз и антилоп по всей округе, вместо того чтоб дать им вырастить потомство? Почему мы собираем травы по всей саванне, вместо того чтоб посеять их поблизости от хижин, как он придумал? Почему придуманный им силок для птиц колдун сжег, а ловушку для рыбы разломал вождь на мелкие кусочки? Почему мы никогда не пытаемся перебраться на другой берег Реки? Почему так, а не этак? Почему то? Почему это?