Большая Суета - Ислам Иманалиевич Ханипаев

вероятно, все перевернуло. Знаете, бывают такие моменты, когда ты понимаешь, что больше не будет как прежде. Вот и я сейчас уверена – да, не будет как прежде ничего. Это страшно, это трудно, но в момент, когда я ее увидела… я уже поняла. И поэтому я хочу войти в новое для себя время хотя бы немного чище. Хочу извиниться перед каждым человеком, которого незаслуженно оскорбила, обидела, унизила… не знаю. Даже не могу никого вспомнить, потому что вас сотни, если не тысячи. Про чувства верующих лучше вообще промолчать. Ну, вот просто я такая, какая есть. И пока есть возможность, я хочу извиниться и хочу отдельно извиниться перед одним человеком, который, возможно, пострадал от меня больше других… Шапи! Я тебя прощаю. За все прощаю. И прошу простить меня. И за оскорбления, и за посуду, и за вилку… за все, чего я уже и не вспомню. Я вижу отсюда, ты уткнулся в телефон, наверное, смотришь на меня сейчас. Извини. Я никогда не извинялась раньше, даже если была неправа. Так что мне немного тяжело. Я не прошу жалеть нас, нам этого не надо. У нас была возможность слезть, но мы этого не сделали. Даже не сомневались и не сомневаемся сейчас. Надеюсь, и вы, кто это смотрит, прямо сейчас, без сомнений, проголосуете за спасение дерева. Шанс еще есть. И в конце хочу сказать, точнее, обратиться к тем, кто прямо сейчас, сидя в своих кабинетах, отдает команды каким-то бедолагам в шлемах с масками нас штурмовать, – вот вам! Этот средний палец – для вас. Видите?! Если вы решили, что таким образом испортите мою жизнь, то лучше вам идти к черту! Сегодня самый счастливый день, и вам этого не изменить. Всё.

– Я не хочу говорить.

– Все уже сказали. Это твоя возможность. Подумай хорошенько. У тебя минута. Давай, не спорь. Бери.

– Салам алейкум. Здравствуйте. Их… их четыреста пятьдесят тысяч?

– Просто говори, зачем тебе цифры!

– Ну… Я, в общем, все сказал. И ребятам тут со мной, и всем, кто прямо сейчас ждет, чем закончится наша история. Ладно, я просто повторю, что, если кому-то из вас кажется, что вы одиноки, это не так. Даже если рядом прямо сейчас никого нет, где-то в мире есть такой же человек, как и вы, который проходит через те же самые проблемы. Где-то в мире есть такой же человек, как я. Может, он живет в Китае или Марокко. Его так же, как и меня, лживо обвинили в том, чего он не делал. А иногда кажется, что весь мир крутится вокруг тебя. Что только у тебя такие проблемы. Ты начинаешь себя жалеть, но весь мир такой. Весь мир несправедлив, и не только ты прямо сейчас находишься в беде. Но, в отличие от тебя, этот кто-то борется. Когда я это понял, мне стало легче. Я принял, что мир полон несправедливости и что не я один в беде. Если вам прямо сейчас так же нелегко, примите это. Перестаньте себя жалеть и начните бороться за себя. Я знаю, это звучит наивно, но иногда самое простое решение и есть самое верное. Вам необязательно лезть на деревья, вам не надо ничего ломать и никому угрожать, но не показывайте тем, кто ущемляет ваши права, что вы с этим смирились, что вы сдались. Не давайте им такой радости. В конце концов, все это всегда сводится к тому, борешься ли ты за себя или нет. Если борешься – значит, считаешь, что правда на твоей стороне и ты не готов сдаться. Поэтому я здесь, на дереве. Я просто хочу сказать всему миру, что я не террорист и что прямо сейчас система лишает меня будущего, но я буду бороться. Тут в эфире, вероятно, большинство русских, но я все равно скажу кое-что важное. Эти слова напомнил мне семидесятилетний старик в день, когда над ним был суд. Он процитировал великого полководца Северного Кавказа имама Шамиля: «Всякий поднимающий оружие против истины, поднимет его на свою погибель». Старику дали девять лет за то, что, когда ему сказали «Уйди с дороги», он замахнулся своей тростью и ответил: «Не уйду». Вот и мы не уйдем.

Глава 11

Штурм, отец, «Немец»

Собрав личные вещи в коробку, Иса Исаевич поставил ее под стол. Все же, если судить по документу за подписью главы республики, он мог доработать до конца праздников, и мэр собирался так и поступить, пусть в эти дни и предполагались новогодние каникулы. Он терпеливо смотрел в окно на дерево, молясь, чтобы обошлось без жертв.

Когда начался эфир, он увидел в этой причудливой компании улыбающегося отца и не знал, как реагировать. Каждые тридцать секунд он смотрел на время. Понимал, что, считай, заперт здесь, понимал, что ничем теперь не поможет. Когда первые пять захватчиков дерева произнесли в эфире свои слова, Натали поднесла телефон последнему – дедушке, и тот, взглянув туда, сказал лишь: «Аси…» И этого хватило.

– Да чтоб вас! – воскликнул Иса Исаевич и обернулся на стол. Там стояла та самая фотография с молодыми родителями.

На миг промелькнула мысль, что сейчас он потеряет и второго из них.

Часы показывали, что до штурма еще пара минут. В надежде вернуть отцу разум хотя бы на мгновение и убедить его спуститься, Иса Исаевич схватил фото и выбежал из кабинета. Будто вернувшись в детство, он прыгал через несколько ступенек вниз по лестнице, но, забыв о снеге, поскользнулся у самого выхода. Фотография выпала из рук и, пролетев вперед, ударилась о нижнюю ступень. Стекло треснуло. С трепетом подняв фотографию с земли, Иса Исаевич поднес ее под свет фонаря и обрадовался, увидев, что сама она цела. Это была любимая фотография отца: несмотря на проблемы с памятью, он всегда держал ее рядом, а когда узнал, что сын вернулся в Махачкалу и не просто так, а чтобы занять кресло мэра, попросил его поставить фото на полке прямо в кабинете. Не столько ради себя, сколько ради матери, потому что она гордилась бы сыном.

Вглядевшись в фотографию еще раз, но теперь более внимательно, он увидел то, чего почему-то не замечал раньше. Удивившись, он перевернул ее и прочитал написанный синей ручкой текст:

Спасибо, что сказала «да».

02.07.1980

Ограждение заметно отодвинули назад, и площадка под деревом была почти пуста, но толпа людей стояла поодаль, дожидаясь штурма. Медленным властным шагом вперед вышел Касим с громкоговорителем:

– Эй, вы, там, на дереве! Прекрасная речь! Проникновенная! А теперь вытрем все сопли! У вас последний шанс! Слышите? Последний шанс! Еще минуту назад его не было, но сейчас я подумал, что готов его дать! Сдавайтесь! Освободите Большую Суету! Дайте республике надежду на процветание! Нет? Ну, ладно… – Он огляделся по сторонам и увидел не меньше двух десятков включенных телекамер. Репортеры говорили в свои микрофоны на самых разных языках. Убрав громкоговоритель от лица, он процедил: – Хотите хлеба и зрелищ… – Посмотрел на циферблат своих швейцарских часов, улыбнулся и сказал: – Всё. Время! Генерал! Начинайте!

– …

– Генерал, эй?!

Генерал, как и все спецназовцы, продолжал смотреть эфир, уткнувшись в телефон.

– Это мы?.. – спросил Шапи Магомедович. – Вон там, в телефоне? Это мы.

Касим подошел к генералу, выхватил у него аппарат и увидел, что телефон Натали установлен на окно так, чтобы снимать в прямом эфире ожидаемый сотнями тысяч зрителей штурм.

– Давайте! Штурм! Время!

– Такие маленькие и злые, – продолжил генерал. Затем нерешительно посмотрел на дюжину офицеров за спиной. Те тоже неуверенно переглянулись.

– Стой! Стой, говорю! – кричали спецназовцы, но не смогли удержать мэра, который в одиночестве прорвался на площадку, встал у лестницы и заявил во всеуслышание:

– Оставьте Большую Суету!

– Опять этот…