Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

Единственная нежданная радость, крошечная надежда, зыбкий, едва заметный лучик, внезапно пронзивший нежным светом, казалось, нескончаемый мрак её запутанной жизни.

И вот, поздно ночью она поднимается на громкий стук в дверь. Звонок в порядке. Кто это может быть? Опасливо глянув на ребёнка, спешит к двери. Пьяная дочь, размазывая косметику, громко рыдает. Мать гладит по голове, успокаивает, ведёт на кухню. Вытирает лицо влажным полотенцем. Сбивчивый рассказ дочери приводит в ярость. Оказывается, попав в компанию квартирных воров, после очередного ограбления, та едва не попалась.

— Ты, что же! — нервно стала ходить по комнате мать, — спалить нас и здесь, в Москве хочешь? Если начнут копать: что и как? Ты хоть представляешь, что нас ждёт?! А Оленька?! Ах, ты…, — наотмашь бьёт дочь по лицу.

— Снимай комнату, квартиру, угол! Что хочешь! — бросает увесистую пачку денег на стол. — Нас забудь! Оставь в покое! Я тебя не знаю! Поняла?!

— Поняла! — выкрикивает дочь. — Ради Ольги стараешься?

— Не твоего ума дело! — язвительным тоном, — тебе-то она не нужна! Теперь она — моя дочь! Усекла?!

— Это что же получается? Родную крошку, у матери…, — пьяно качая головой, всхлипнула дочь.

— Не кривляйся! Не разжалобишь! Тебе не идёт! Забудь! Ты ей — никто! Я ей — мать! — осадила.

— Не уйду! — закричала та. — Это и мой дом! Забери свои грязные деньги! Мне и здесь хорошо!

— Заткнись! — Кричит мать. Затем, щурясь, — блуждающая улыбка гуляет на губах, — пристально глядя в лицо дочери: — Уйдёшь, милая! А иначе…

Внезапно протрезвев, прочитала в глазах матери нечто такое, знакомое… нехорошее. Сжалась. После чего, тихо произнесла:

— Ладно. Хоть до завтра, можно, мам? Утром уйду, разреши только ванну принять и переночевать!

В голосе дочери теперь явно, отчётливо слышались узнаваемые нотки. Бывшего мужа, бандита и вора. Через много лет прошлое настигло её. В образе когда-то, безумно обожаемого ребёнка, — собственной дочери. Теперь, глядя на неё, ничего не чувствовала. Внутри — холод и пустота. С годами стала замечать в себе некую перемену, — все чувства к дочери вытеснило одно. Жалость. Или милосердие. Наверное. Но, к сожалению, новое чувство не имело ничего общего с любовью и привязанностью. Жёстко отрезала:

— Можешь! Только до утра!

— Спасибо, мам! — обрадовалась дочь.

— Даже не спросишь, как она, твоя дочка? — холодно произнесла с ударением на слове «твоя».

— Если она с тобой, значит, — в безопасности! Как я, когда-то, в детстве! Помнишь? — Пытаясь тронуть мать за живое, смотрит, улыбаясь, в лицо. Та брезгливо отстранилась. Повисла тишина. Пустая, холодная.

Мать, выходя, боковым зрением увидела, как дочь жадно сгребла стопку купюр.

«Боже мой! Вылитый Захар! — отметила устало. Напряглась, что-то вспоминая, — как это называется? Генезис? Точно! И ничего не поделать!».

Бросила взгляд на часы. Прошла в детскую. Здесь её сердце сладко замирало и таяло. Оказавшись в другом мире, она с наслаждением вдыхала этот запах. В комнате витал аромат чистоты, молока, домашнего тепла, заботы и… безопасности. Склонила голову над спящей внучкой-дочерью. Осторожно коснулась крошечных, словно кукольных, пальчиков.

— Оленька! — произнесла, ласково улыбаясь.

Ребёнок безмятежно спал.

Не прошло и года, мать Оленьки оказалась в тюрьме. Из зоны стали приходит письма раскаянья и сожаления.

Не верилось. Наконец, она добилась того, о чём мечтала всю жизнь. Дни шли своим чередом. Оленька подрастала. Семейный покой никем и ничем не нарушался. Внучка, по документам — родная дочь, росла в достатке. Она, как и обещала когда-то себе, обеспечила ей «золотое детство». Женщине не приходилось выбиваться из сил, залог безбедного существования обоих — общаг бывшего мужа, Захара. К счастью, не иссякал. Она же действовала осторожно, продумывая каждый свой шаг. Часть денег отложила в сбербанке. Остальные средства, будто предчувствуя грядущие перемены, постепенно обменивала на валюту у проверенных, надёжных людей. Женщина вплотную занялась всесторонним развитием любимого чада. Прослышав от знакомых о новых методиках преподавания, рано научила читать и считать любимую внучку.

Благодаря бабушке, в первый класс Оленька пошла, зная всю таблицу умножения, свободно читая «взрослые» толстые книги, прекрасно декламируя множество стихов не только из детской классики.

Зорко наблюдая за тем, как растёт, и развивается здоровая красивая девочка, как ни странно, смутная тревога не давала покоя. Неожиданно стали бередить воспоминания. До мельчайших деталей, вдруг, словно отрывки страшных кинофильмов, вставали перед глазами картины детства и юности. Рождение внучки и большой промежуток времени не стёрли, к сожалению, то, что происходило с её дочерью в Подмосковье. То, из-за чего они, безоглядно, бросив всё, неожиданно для всех, срываясь с места, меняли города. Искренне считала: поступает правильно, спасая единственно дорогое существо. Прошло много лет. Яростно сопротивляясь, гнала «щедрый» поток воспоминаний. Изо всех сил стремилась стереть и выжечь всё, что сохранила эта проклятая память. Напрасно. Чем счастливее, казалось, спокойнее проистекала её жизнь и «золотое детство» внучки, тем сильнее ощущалась ноша, — страшный груз воспоминаний. Воспоминания. Она всё чаще не спала ночами. Собственное прошлое. И непутёвой дочери. Когда-то любимого единственного на свете существа. Мерзкое, тёмное. Вопреки яростному сопротивлению, оно, это прошлое, обрастая, мельчайшими деталями, будоражило, сводило с ума. Каждый раз, глядя на розовые щёчки внучки, невинные синие глаза, прикрытые длинными густыми ресницами, сердце обрывалось, разум паниковал. Не могла представить, содрогаясь, и всё же, — закрадывалось невероятно-чудовищное предположение: неужели и она…

Накануне первомайских праздников, она много суетилась, доставая всё необходимое к столу. Однажды утром, — квартира буквально утопала в солнечном свете, — они с Оленькой сидели за столом. Балкон распахнут настежь, — весёлый птичий гомон слышится во всех уголках просторных комнат, сопровождая и без того, праздничное настроение. Увидев воробьёв на перилах балкона, девочка восторженно:

— Мама! Чем можно накормить птичек? Ой, смотри, смотри! Воробышек прискакал прямо в комнату! — Звонко рассмеялась.

Она принесла пшена в блюдце и протянула девочке, ласково улыбаясь, затем целуя в макушку:

— На, вот! Попробуй дать! Птицы это любят!

— Мамуль, а может кусочек торта? Всё же, вкуснее зёрнышек!

Женщина от души рассмеялась. Воробей вспорхнул и улетел, присоединяясь к птичьей стайке на перилах балкона. Они вместе вышли на балкон и стали кормить птиц. Казалось, ничто не предвещало беды.

В дверь позвонили. Она, даже не взглянула в дверной глазок. Возможно, кто-то с работу, на чашку чая, праздник, всё же. Красивая скатерть, замечательный импортный сервиз, разнообразные «дефицитные» угощения, — отчего достойно не встретить коллегу. Улыбаясь, открывает дверь. Оцепенела от неожиданности.