Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов

– Тоже не нашли пока… А у вас как дела? Новости есть?

– Таких важных, чтобы о них по телефону докладывать, нет. Подробности моего дальневосточного турне – при встрече. По «крокодилу» что-нибудь есть?

– С «крокодилом» как раз есть подвижки. Кобаяси-сан вчера сообщил, что партию «крокодила» ожидают отарские пакистанцы. И ожидают они ее двенадцатого числа, то есть завтра.

– Пакистанцы? Они же вроде подержанными машинами занимаются…

– Официально – да. Но они используют свои портовые каналы не только для отправки подержанных машин в Пакистан и соседние страны. Они еще и оказывают услуги по логистике не совсем законных товаров.

– Кому оказывают?

– В частности, саппоровскому отделению «Кавагути-гуми». Это та якудза, которая три года назад от «Ямагути-гуми» откололась. Именно эти ребята наркотиками на Хоккайдо занимаются. Кобаяси-сан говорит, что пакистанцы должны получить «крокодила» у русского курьера в одном из своих магазинов или в мастерской, дать товару отлежаться пару дней, чтобы проверить, нет ли у нас к нему интереса, а затем – за проценты, конечно, – передать их парням из «Кавагути-гуми». Сами они реализацией не занимаются.

– Откуда у Кобаяси-сан такая информация?

– У его отдела информаторы не только среди русских моряков имеются.

Ивахара понизил голос.

– Он, конечно, мне ничего не сказал об источнике, но мне кажется, подкупить кого-нибудь из пакистанцев не так уж и сложно.

– Понятно. Значит, «крокодил» сейчас где-то рядом со мной, – вздохнул я. – И еще один вопрос, Ивахара-сан. В последнее время не пропадал ли у вас в управлении пистолет?

В голосе Ивахары зазвучали нотки тревоги.

– Пистолет?

– Да, наш родной револьвер «Ню-Намбу».

Ивахара замялся, из чего я сделал вывод о том, что в природе существуют такие явления, о которых отарские ребята своему верховному начальству в Саппоро не докладывают.

– Видите ли, Минамото-сан, два месяца назад был такой случай. Сержант Ямадзаки заступил на ночное дежурство на портовом посту. Знаете, там наш «кобан» стоит?

– Конечно, знаю, Ивахара-сан, – ответил я.

И вспомнил, как русские реагируют на название небольших домиков наших полицейских постов, разбросанных по городам и весям. Что-то их веселит в слове «кобан»…

– Парень он молодой, неопытный. В полицейской академии не учился, к нам попал после краткосрочных подготовительных курсов, а там он оказался после окончания Университета Саппоро. Мы его за неплохой русский взяли. Он три раза на курсы русского языка в Москву ездил.

– Не слышал про такого. А я вроде всех ваших русскоязычных полицейских знаю.

Я напряг память, но действительно никакого Ямадзаки вспомнить не смог.

– Это потому что он у нас только месяц с небольшим проработал… Так вот, заступил он на пост, а еды себе на вечер купить не успел. Но голод не тетка. Он подождал, пока вокруг никого не будет, и рванул в соседний «Сейкомарт», а кобуру с револьвером и коробку с патронами к нему оставил в «кобане». Когда он через десять минут вернулся, ни того ни другого на посту не было. Мы провели расследование, но оно ни к чему не привело.

– Из чего следует вывод, что револьвер ушел одним из судов, – резюмировал я. – А «Анны Ахматовой» тогда в порту не было?

– Была, – подтвердил мои подозрения Ивахара. – Парня мы тут же уволили, но вам сообщать не стали.

– Стыдно стало за своего работничка, да?

– Очень, – скорбно признался Ивахара.

Его признание добавило мне проблем. Теперь мне предстояло решить, доложить начальству о том, о чем из стыдливости своей отарские ребята докладывать не стали, и при этом разрушить хорошие неформальные отношения с Ивахарой или же промолчать и сохранить эти самые отношения, которые в нашем деле ой как нужны.

Но в данный момент надо было решать проблемы куда более важные. Я дал Ивахаре инструкции по организации встречи «Анны Ахматовой», в частности, чтобы он убедил пограничников и таможенников не гнуть пальцы, а действовать под нашим контролем. Ивахара охотно согласился, поскольку в наших портовых городах отношения между этими тремя силовыми ветвями далеко не радужные. Каждый, понятное дело, пытается доказать свою исключительную важность, причем все-таки формально положение пограничников и таможенников повыше нашего. Но в данном случае незаконный груз, да еще такой, ведет полиция в моем лице. Я-то кое-что про него знаю в отличие от находящихся в полном неведении охранников границ и контролеров за соблюдением экспортного режима.

«Анна Ахматова» пришвартовалась у 3-го пассажирского причала порта Отару в 11:15. Я вышел на верхнюю палубу и увидел на причале весь цвет отарских силовиков. Видимо, Ивахара здорово напугал пограничников и таможню – их представителей стояло здесь вдвое больше, чем это обычно необходимо. Судя по всему, Ивахара поднял на ноги весь штат городского управления полиции, и если бы вдруг почему-то захотелось пересчитать все голубые рубашки под темно-синими жилетами, то я бы насчитал таковых не меньше полусотни. Но желания считать ивахарских ребят у меня не было, а было желание поскорее избавиться от организованных туристов и нанести визит в каюту Като.

Первыми, как и положено, на борт взбежали пограничники, а затем, вопреки правилам субординации, побежали наши ребята, оставляя в недоумении пыхтящих от недовольства таможенников. Как мы заранее договорились с Ивахарой, его ребята блокируют каюты с нашими ветеранами и чисто для проформы Ганиным, а также все каюты членов экипажа, которых Кротов лично проинструктировал, как надо себя вести по прибытии на борт наших силовиков.

Благо, туристы все были организованные, проверка паспортов заняла не больше получаса, после чего все шестьдесят дальневосточных богатеев дружно загрузились в два сверкающих на солнце туристических автобуса и отбыли в направлении Саппоро. После этого Ивахара махнул сверху таможенникам, и они наконец-то получили возможность заняться выполнением своих непосредственных обязанностей. Они быстро распределились по каютам строго по списку, который я продиктовал Ивахаре по телефону. Чтобы не обижать Като, Ивахара по моей просьбе попросил таможню сначала провести досмотр панинских дедушек и самого Ганина, а уж потом только идти к Като и его «оруженосцам».

Таможенники быстро прошмонали Ганина и его дедов, не преминув при этом поковыряться одноразовыми деревянными палочками для еды в урнах с прахом бойцов минувших дней. Затем они просмотрели багаж Сато и Мацуи, и только после этого я указал им и пограничникам на дверь каюты Като. Я постучал, и в ответ Като бросил в меня недовольное «ну?».

В каюту мы вошли впятером: я, Ивахара, начальник портового таможенного поста порта Отару Нисидзаки, его помощник Икэда и командир пограничной группы Сато. Като сидел в кресле у иллюминатора и вставанием нас не удостоил.

– Добрый день, Като-сама! – удостоил Като самым высоким стилем приветствия Нисидзаки: не только этим высокопарным «сама» вместо банального «сан», но еще и довольно-таки низким поклоном.

Като молча наклонил голову в ответ, перевел взгляд на Сато и кивнул ему на журнальный столик, на котором рядом с пластиковой папкой с какими-то бумагами лежал его паспорт. Сато не стал утруждать себя сверкой фотографии в паспорте с реальным лицом его владельца, а быстренько поставил соответствующий штампик на соответствующей странице. Было видно, что и местная таможня, и местные пограничники не только хорошо знакомы с Като, но и глубоко уважают его, а также всем своим видом показывают ему, что они тут ни в чем не виноваты, а виноват во всем вот этот вот наглый майор полиции из Саппоро, который заставил их омрачить торжественное возвращение главного таможенного брокера всего Хоккайдо на свою прекрасную родину.

– Вы ради бога извините, Като-сама, – продолжил лебезить подобострастный Нисидзаки, как будто перед ним сидел не провинциальный таможенный агент, а сам император Акихито, – но в этот раз мы должны осмотреть ваш багаж.

Като мотнул головой в сторону стоявших у дверей двух чемоданов и хорошо известного мне жбана.

– Чемоданы, я думаю, мы досматривать не станем, – опять смалодушничал Нисидзаки, – ограничимся вот этим бидоном. Что в нем?

– Сами смотрите, – буркнул Като. – Ничего противозаконного.

Нисидзаки выглянул за дверь, что-то кому-то крикнул, и тут же в каюту вошли два молодых парня в таможенной форме, у одного из которых в руках был тяжелый сверток. Нисидзаки кивнул им на ковер перед кроватью, и пареньки молниеносно превратили сверток в бежевое прорезиненное покрывало. Затем они открыли жбан и вывалили на это покрывало его содержимое.

Я был единственным, кто постарался не допускать появления признаков удивления на своем лице. Ну, еще и Като, конечно. Он оставался все тем же каменным командором, которому происходящее глубоко безразлично. Все остальные,