Горячее дыхание войны - Виталий Кулак

Ему вдруг очень захотелось пить. Во рту пересохло. Он достал флягу, открутил крышку и сделал несколько жадных глотков.

Танки подошли на дистанцию прямого выстрела. Больше медлить нельзя. Бронский наконец-то приказал:

– Огонь!

Застрочили два пулемёта, а вместе с ними автоматы и винтовки бойцов истребительного батальона. Один за другим посылала в танки снаряды 45-миллиметровая пушка.

Огонь оказался таким плотным, что немцы вскоре залегли. Потом загорелся как факел один танк. Но остальные продолжали наступать, стреляя из пулемётов и пушек. За ними короткими перебежками продвигались автоматчики.

Танк, шедший впереди, перед мостом замедлил ход, а потом осторожно выехал на него. Немецкие танкисты, наверное, опасались, что мост заминирован, но у истребительного батальона ни одной мины для этого не было.

Алексей стрелял из автомата по немецким пехотинцам и кричал:

– Что, гады, не нравится?! Получите! Получите!

Он перестал кричать только тогда, когда услышал щелчок затвора. У него закончились патроны. Он стал лихорадочно искать запасной магазин, не отводя взгляда от белого креста на борту ближнего танка, который уже переправился на их сторону и устремился к окопам.

«Почему пушка не стреляет? Почему не стреляет?» – пронеслось в голове у лейтенанта.

Расчёт «сорокопятки» больше не мог стрелять, потому что полностью погиб. Танковый снаряд разорвался прямо на их позиции.

Первый танк достиг окопа, где прятался один из бойцов истребительного батальона, и целую минуту его утюжил. Потом железная машина устремилась дальше.

Алексей с широко открытыми глазами смотрел, как к нему приближается танк. На него напало какое-то странное оцепенение. Он не мог пошевелиться.

Был ли это страх? Нет. Он чувствовал, что у него просто нет сил, чтобы остановить эту лязгающую махину, которая на его глазах раздавила прятавшегося в окопе бойца. От отчаянья он со всей силы ударил кулаком по земле.

Алексей отбросил в сторону автомат и дрожащей, неслушающейся рукой нащупал гранату, лежавшую в специально вырытом для неё углублении. Она была холодной и тяжёлой. Лейтенант вжался в землю и постарался стать незаметным.

Когда танк подъехал совсем близко, Орлов, ни о чём больше не думая, выпрямился, метнул в него гранату и сразу же упал на дно окопа. Он не увидел, как граната попала под гусеницу, после чего железная машина завертелась на одном месте. Он лежал в окопе, ожидая, что сейчас его навсегда засыплет землёй. Но прошла минута, две минуты, а этого не происходило.

Алексей осторожно выглянул из окопа. Недалеко от него танк с распушённой гусеницей скользил на одном месте. Он достал ещё одну гранату, последнюю, и бросил её в железное чудовище. Вскоре из танка повалил густой чёрный дым.

Второй танк бойцы истребительного батальона тоже закидали гранатами. Два немецких танкиста попытались выбраться из него, но их сразу же скосили автоматные очереди.

Орлов, подобрав свой автомат, осторожно вылез из окопа. Ему нужны были гранаты, потому что приближалась третья закованная в броню машина. В соседнем окопе он увидел парня лет восемнадцати, который трясущимися руками протирал очки.

– Гранаты есть?! – закричал Алексей.

– Нет. Мне не дали, – ответил ему парень. По его голосу было понятно, что ему очень страшно.

Алексей в ответ выругался, огляделся по сторонам, увидел недалеко ещё один окоп, приподнялся, чтобы перебежать к нему, но тут рядом с ним взорвался снаряд, и он, взмахнув руками, упал.

Бронский устало опустился на дно окопа. Они каким-то чудом отбили атаку немцев. Он не мог поверить, что они это сделали. Но почему чудом? Нет, не чудом. Немцев остановили его бойцы. Многие – ценой своей собственной жизни.

И лейтенант Орлов, прибившийся к его истребительному батальону, тоже остановил немцев. Жаль только, что он погиб. Хороший был парень. Бронский видел, как он бросал гранаты в танк, как потом упал, сражённый осколками снаряда.

Немцы отступили. Оставили его батальон в покое. Но это ненадолго. Скоро они перегруппируются, получат подкрепление и опять попрут через мост.

Бронский посмотрел на часы. Почти девять часов утра. Пора уходить. Они сделали всё, что могли.

Он подозвал своего ординарца.

– Передай всем, что мы уходим. Через десять минут. Будем уходить через балку. Там нас не заметят.

Сам Бронский ещё с минуту смотрел в бинокль на тот берег реки. Гитлеровцы пока не давали о себе знать. Значит, есть шанс незамеченными добраться к лесу.

Он начал складывать карту в командирский планшет, но тут к нему, низко пригибаясь к земле, подбежала Ирина Гурова.

– Товарищ командир, Василий Петрович, неужели прямо сейчас уходим? Разрешите задержаться немножко.

– Зачем?

– Лейтенанта Орлова надо найти…

– Ты что, с ума сошла? – лицо Бронского стало мрачным. – Некогда его искать. Немцы сейчас опять в атаку пойдут. Не уйдём тогда. Его разрывом снаряда накрыло. Я сама видел. Нет его больше. Понимаешь?

– Но… Разрешите хотя бы пять минут…

– Никаких пять минут. К оврагу! Быстро!

Ира секунду помедлила, и Бронскому показалось, что она сейчас расплачется. Этого только ему не хватало.

– Иди, девонька, иди. Нам ещё жить нужно, чтобы фашистов бить.

Это подействовало. Ира что-то прошептала, подхватила винтовку и, пригибаясь поближе к земле, побежала к балке. Бронский тут же последовал за ней. У него было тяжело на сердце. Слишком много людей потерял его отряд. Сумеет ли он простить себя за то, что не уберёг их? Нет. Никогда не сумеет. Но их гибель не напрасна. Они выполнили приказ. Задержали немцев. Это – главное.

Бронский последним скатился в глубокую балку. Посмотрел на бойцов. Не больше тридцати.

Много раненых.

– Товарищи, – сказал он, немного отдышавшись, – приказ мы выполнили. Фашистов задержали. Теперь пришло время партизанить. Я надеюсь на вас. Знаю, что никто не подведёт.

Вскоре маленький отряд Бронского уже быстро шёл к лесу, до которого было не очень далеко.

Рядовой Краус Цимер, среднего роста тридцатилетний берлинец, спрыгнул с тягача и недовольно посмотрел по сторонам. Слишком много предстояло работы, а он хотел написать письмо домой. После начала наступления у него совершенно не было времени. Приходилось постоянно торчать на передовой, вытаскивать повреждённые или подбитые танки и бронемашины.

Вот и на этот раз нужно было эвакуировать два танка. Работы предстояло много.

Рядом с Цимером появился его приятель Штефан Пфаль, с которым они вместе воевали с 1939 года. – Что тут, Краус? – Ещё не знаю. Надо смотреть.