Уважаемый господин М. - Герман Кох

Вы в самом деле так думаете?

Ну да, давайте я скажу это иначе. Ее считают его лучшей книгой. Критики. У меня самого другой вкус, но в своем роде она хороша. Это и я вижу.

Но вам самому не хотелось бы ее написать?

Нет, совершенно точно нет. Я хочу сказать, как бы она ни была хороша, я считаю стиль… тему… как бы это сказать, слишком легкими. И это название. Почему бы не называть вещи своими именами?

Вы могли бы предложить лучшее название?

Нет, не так прямо. Я имею в виду, что должен был бы подумать. Но «Сад псалмов»… Не знаю, как будто такое название уже существовало, прежде чем писатель Н. его использовал. Это нехорошо.

Писатель Н. недавно поменял издателя.

Да?..

Он не прогадал на этой перемене.

Но все-таки на первом месте книга. Если книга не хороша, во всех этих постерах, расклеенных по городу, нет никакого смысла.

Вы в самом деле так думаете? Вы говорите почти как ваш собственный издатель. «Все дело в книге», – он же всегда так говорит? Но вы такого же мнения?

Качество всегда одерживает верх, в этом я убежден. Хорошая книга пробьется и без постеров, и без участия автора в непринужденной болтовне на разных ток-шоу.

Но разве время понемногу не меняется? Разве «Все дело в книге» – не другой способ сказать «Мы тут, во всяком случае, ни при чем»?

По крайней мере, в то время, когда еще многие покупали и читали мои книги, все это не было нужно.

Вы намекаете на «Расплату»?

«Расплата» была первым большим успехом, но некоторые книги, вышедшие после нее, тоже довольно долго продавались неплохо. «Час собаки»…

Однако чем дальше, тем меньше. «Год освобождения», конечно, все еще «новый М.». Но можно спросить, сколько изданий он выдержал?

Готовится переиздание. Но я сразу должен сказать, что тираж первого издания был довольно высоким.

Тогда о каком тираже идет речь?

Точных цифр я не назову. Но это такое количество, о котором дебютант может только мечтать.

До недавнего времени у вас с писателем Н. был один и тот же издатель.

Это верно.

В интервью по поводу выхода новой книги писатель Н. довольно нелестно отзывался о прежнем издателе.

В нашем кругу это нечто из ряда вон выходящее. Говоря «наш круг», я имею в виду писательское сообщество. Обычно так не поступают. Чтобы так пинали, вообще говоря, видишь только в футболе.

Но он, наверное, был прав?

В чем?

В том, что ваш бывший общий издатель – а теперь только ваш издатель – потерял всякое представление о реальности.

У него все еще впечатляющий капитал. В этом один ушедший автор ничего не изменит.

Но это все, наверное, авторы, которые стоят ближе к могиле, чем к колыбели, если можно так выразиться.

Возраст не играет здесь никакой роли. Есть множество примеров, когда писатели только в весьма солидном возрасте достигали полного расцвета.

Вы и себя относите к их числу? У вас есть чувство, что ваша лучшая работа еще впереди?

Об этом я никогда не думаю. Я просто перехожу от книги к книге. Если бы я знал, что уже написал свою лучшую вещь, то мог бы с тем же успехом остановиться.

Но между тем писатель Н. продает свою последнюю книгу в астрономических количествах.

Это так. Порадуемся за него от всей души. Я серьезно.

Вы когда-нибудь мечтаете о том, чтобы одна из ваших книг ворвалась в списки бестселлеров?

На это я могу ответить так же, как и на ваш предыдущий вопрос. О том, написана ли уже моя лучшая книга. Я не интересуюсь списками бестселлеров. Ни один уважающий себя писатель не должен этого делать.

Давайте поговорим о «Расплате». Самой успешной вашей книге. Вы тоже считаете ее лучшей из того, что написали?

Нет, совершенно определенно нет. Меня часто об этом спрашивают. Но мне кажется, что у меня были книги сильнее – как до нее, так и после. «Расплата» стала вести какую-то собственную жизнь. По-видимому, я задел какую-то струну. Открытый нерв.

И как вы думаете, что это была за струна?

Писателю не следует так уж стараться задним числом интерпретировать собственную работу. Это может парализовать его. Слишком глубокий анализ других тоже может стать смертоносным. Сартру потребовалась целая книга, чтобы осмыслить творчество Жана Жене. После этого Жене не написал ни слова. Хорошо, это все-таки дело прошлое. Я постараюсь ответить, хотя, думаю, этот ответ я уже не раз давал. Следовательно, не ждите, пожалуйста, ничего нового.

«Открытый нерв», вы сказали. Я и раньше слышал, как вы это говорили. Лично я считаю это более верным определением, чем струна.

Факты были известны. Это дело тогда всех шокировало. Двое юнцов – вообще-то, еще детей – убивают учителя. Во всяком случае, заставляют его исчезнуть. Труп так и не найден. Я это хорошо помню; в газетах, конечно, нельзя было помещать никаких фотографий виновников. В целях охраны их частной жизни. Но несколько журналов нарушили этот запрет. Мы получили возможность увидеть их лица. На классной фотографии. Эта девушка с длинными черными волосами. Юноша с белокурыми кудрями. В них никак нельзя угадать убийц. Указать на фотографии как убийц, даже теперь, по прошествии времени. Напротив. Девушка, несомненно, была самой красивой в классе. Но я смотрел прежде всего на юношу. Он тоже был недурен собой – возможно, привлекательнее большинства других мальчиков на той фотографии. Но не той красотой, которая нравится девочкам. Плохо помню, что в нем такое было. Несколько тонковатое лицо, хрупкое тело. Долговязый. «Что происходит с таким мальчиком, когда он оказывается избранником самой красивой девочки в классе?» – задался я вопросом. Я сразу увидел в этом рассказ. Сначала рассказ, потом он стал целой книгой. Он сделал это ради нее? Вот вопрос, который я перед собой поставил. На этот вопрос я попытался ответить, написав рассказ.

Но это не был открытый нерв.

Нет, открытым нервом была узнаваемость. Страхи всех родителей. Дети, которые на фотографии выглядят обычными, – возможно, убийцы. И не только страхи родителей. И страхи ровесников тоже. Это все еще одна из самых читаемых книг в средней школе. Тот мальчик или та девочка в одном классе со мной – не убийцы ли они? Не лежит ли в морозильнике у того симпатичного соседа, который всегда кормит кошек, когда мы уезжаем в отпуск, расчлененный труп его жены? Те, кого мы увидели на классной фотографии, – это же были нормальные дети. Даже не просто нормальные. Красивая девушка, привлекательный юноша. Не лузеры.