Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук  - Юн Эльстер

Было бы неверно привести этот анализ в соответствие с тем, что обсуждалось в предыдущей главе, сказав, что студенты в торопящейся категории вели себя так из-за ограничения во времени. Это ограничение не было объективным или жестким; в частности, 10 % студентов из этой группы нашли возможность оказать помощь. Поведение определяла скорее ситуация, влиявшая на отчетливость конкурирующих желаний. Просьба, высказанная при личной встрече, усиливает действие мотивов, связанных с другими людьми, тогда как требование торопиться его уменьшает. Возможность увидеть вознаграждение, которое можно получить сразу, делает его более привлекательным, чем отложенное вознаграждение, подобно тому как встреча с нищим на улице скорее вызовет щедрость, чем абстрактное знание о бедности. Случай с Китти Дженовезе меняет восприятие как издержек, так и выгод, которые может принести помощь. Желание следовать инструкциям бесстрастного экспериментатора, требующего продолжать подавать явно болезненные и, возможно, даже фатальные разряды тока, побеждает желание без необходимости не причинять другим людям боль.

Нет основного или общего механизма, посредством которого ситуация предопределяет поведение. Ситуации варьируют от непосредственных просьб спасти евреев до самых тривиальных событий, например когда человек находит 25 центов в отверстии для сдачи платного телефона, что поднимает ему настроение и побуждает помочь незнакомому (а на самом деле подсадному) человеку собрать бумаги, рассыпавшиеся по земле. Важный урок, который нужно вынести из этих наблюдений в реальной жизни и в лаборатории, заключается в том, что поведение не более стабильно, чем ситуации, которые его формируют. Человек может быть разговорчив за обедом, когда может расслабиться со своими старыми коллегами, но с незнакомыми людьми может быть замкнут. Человек может постоянно подавать нищим, но больше никогда не задумываться о бедняках. Человек может неизменно оказывать помощь в ситуациях, когда никто больше не может помочь, и вести себя пассивно в присутствии других потенциальных помощников. Мужчина может быть устойчиво агрессивен, делать едкие замечания в адрес жены и при этом быть спокойным и великодушным с другими людьми. Его жена может демонстрировать такую же двойственность. Агрессивность одного вызывает встречную, и наоборот[158]. Если они редко видят, как супруг общается с другими людьми (например, на работе), они могут полагать, что он или она агрессивны по своей природе, а не только в ситуациях, определяемых их собственным присутствием.

В продолжение последнего примера. Специалисты по семейной терапии пытаются заставить обращающихся к ним за помощью супругов переключиться с языка характера на язык действия. Вместо того чтобы говорить: «Ты плохой человек», тем самым не оставляя возможностей для надежды или изменения, они должны сказать: «Ты плохо поступил». Последняя формулировка оставляет открытой возможность, что указанное действие было вызвано специфическими ситуационными факторами, такими как провоцирующие замечания со стороны супруга или супруги. Одна из причин (среди многих), почему психологам редко удается преодолеть конфликты, состоит в том, что люди спонтанно отдают предпочтение объяснениям поведения, основанным на характере, а не на ситуации. Если мы узнаем, что кто-то подписался под обращением в защиту прав гомосексуалистов, мы склонны заключить, что это человек – гомосексуалист или либерал, а не что его попросили так, что трудно было отказать.

Проводя собеседование при приеме на работу, мы склонны объяснять то, что говорит или делает человек в свете той или иной предрасположенности, которую мы (слишком самоуверенно) ему или ей приписываем, а не в свете специфики ситуации собеседования. Сам язык отражает диспозиционный уклон. Определения, которые применяются к действию (враждебное, эгоистичное или агрессивное), обычно приложимы и к агенту, тогда как характеристик, которые также применимы к ситуации (трудный – это исключение), совсем немного.

Психологи называют неадекватное использование диспозиционного объяснения фундаментальной ошибкой атрибуции, то есть объяснением поведения, вызванного ситуацией, устойчивыми чертами характера агента. Когда подопытных попросили предсказать поведение студентов-теологов, столкнувшихся с человеком, попавшим в беду, они (ошибочно) подумали, что люди, чья религия основывается на желании помогать другим, с большей вероятностью будут действовать как добрые самаритяне, предположив (снова ошибочно), что бо́льшая или меньшая спешка здесь никакой роли не играют. Участники другого эксперимента прогнозировали более частое применение электрошока в отсутствие специфических ситуационных факторов в первоначальном эксперименте, тем самым показывая веру в диспозиционное объяснение. Когда преподаватель дал студенту задание написать эссе в защиту Кастро, другие, зная о том, как было сформулировано задание, все равно истолковали негативное по содержанию сочинение как положительную характеристику Кастро. Когда студентов попросили добровольно выполнить задания с высоким либо с низким вознаграждением и в результате было получено некое число добровольцев для каждого типа задания, то наблюдатели, зная о разнице в оплате, предсказали, что все добровольцы с большей вероятностью, чем недобровольцы, вызовутся выполнять неприбыльные задания. Иными словами, наблюдатели приписывали волонтерский поступок предрасположенности к волонтерству, а не структуре вознаграждений, которой характеризовалась ситуация.

Одни нации в меньшей степени, чем другие, склонны к фундаментальной ошибке атрибуции. Эксперименты показывают, что по сравнению с американцами азиаты при объяснении поведения придают меньшее значение характеру человека. Это различие проявляется и в реальных жизненных ситуациях. Так, в 1991 году потерпевший неудачу китайский студент-физик застрелил своего научного руководителя, нескольких соучеников, а потом застрелился сам. В том же году американский почтовый служащий, потерявший работу, застрелил своего начальника, нескольких коллег и случайных прохожих, а потом выстрелил в себя. Оба события получили широкий отклик в американской и китайской прессе: американская объясняла их в диспозиционных категориях («психически нездоровый», «психически неустойчивый», «тяжелый характер»), а китайская – с ситуационной точки зрения («доступность оружия», «потерял работу», «жертва навязанного стремления к успеху»). Другие данные подтверждают это различие. Это, однако, может быть связано с тем, что ситуационные факторы действительно имеют большее значение в детерминировании поведения азиатов. Они не столько более успешны в преодолении диспозиционного соблазна, сколько он в меньшей степени им свойственен, или же действуют оба фактора.

Преодоление фундаментальной ошибки атрибуции может принести раскрепощение. Студенты-первокурсники, которым сказали, что на первом курсе обычно учатся плохо, но потом оценки повышаются, и в самом деле лучше учатся на последующих курсах, чем те, кому этого не сообщили. Последние в большей степени склонны связывать плохие оценки со своими низкими способностями, чем с незнакомой и отвлекающей внимание обстановкой колледжа. Будучи уверены, что они не могут учиться лучше, они теряют мотивацию для улучшения результатов. Когда угнетенные группы отбрасывают веру в эссенциализм своих угнетателей, то есть идею того, что женщины, темнокожие или евреи по природе своей ниже остальных, им легче сбросить оковы.