Лев Троцкий - Георгий Чернявский

Ленин же увидел в Троцком полезный инструмент агитации и организации в духе «Апрельских тезисов», с большой натугой утвержденных апрельской конференцией. Ленин считал целесообразным объединение с межрайонцами, но не как с равными партнерами, а путем их вступления в большевистскую партию. Для Троцкого это означало, что в этой партии он займет пусть не второстепенную, но все же не равную с Лениным позицию.

Десятого мая Ленин совместно со своими ближайшими сотрудниками Г. Е. Зиновьевым и Л. Б. Каменевым посетил конференцию межрайонцев и предложил план действий по слиянию левых групп в единую партию, не упоминая, что речь идет о фактическом вступлении в большевистскую партию, но это подразумевалось само собой. Троцкий высказал сдержанное, но в целом положительное отношение к его предложениям, но не торопился их безоговорочно принимать. По поводу позиции Троцкого остались записи Ленина, сделанные наспех, для сиюминутного использования. Согласно им, Троцкий выступал дважды. Он предостерегал межрайонную группу от немедленного присоединения к большевикам, выразил сдержанное отношение к политике военного пораженчества, хотя заявил, что пораженчество лучше, чем пацифизм, что это «м[еньшее] зло». Высказывал мнение, что революция находится на «национально-демократическом» уровне, и призывал превратить ее в «интернационально-пролетарскую». Он предостерегал против «старых фракционных напластований», которые могли проявиться со стороны большевиков.[426] Встреча 10 мая не дала непосредственного результата. Но это был первый шаг на пути присоединения Троцкого к большевикам, шаг, определивший вектор его дальнейшей деятельности. 30 мая на заседании столичного большевистского комитета Ленин проинформировал, что намечается договоренность о «привлечении т. Троцкого к изданию популярного органа».[427]

И все же до июня 1917 года Троцкий продолжал считать себя циммервальдовцем, поскольку придерживался курса на восстановление Интернационала на базе принципов, сформулированных Циммервальдской конференцией. Ему удалось выпустить брошюру «Программа мира»,[428] в которой подчеркивалось приоритетное значение создания Соединенных Штатов Европы на социалистических началах.

Но особое внимание Троцкий теперь уделял устным выступлениям. Он ездил в Кронштадт, где его речи с восторгом встречали революционные моряки. Особенно часто он выступал в петроградском цирке «Модерн». Луначарский дал восторженное описание его выступлений в цирке: «Я считаю Троцкого едва ли не самым крупным оратором нашего времени. Я слышал на своем веку всяких крупнейших парламентских и народных трибунов социализма и очень много знаменитых ораторов буржуазного мира и затруднился бы назвать кого-либо из них, кроме Жореса… которого я мог бы поставить рядом с Троцким… Эффектная наружность, красивая широкая жестикуляция, могучий ритм речи, громкий, совершенно не устающий голос, замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, жгучая ирония, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности логика — вот достоинства речи Троцкого».[429]

Постепенно Троцкий входил во все более активное сотрудничество с большевиками, главным образом в Петроградском совете, а затем на Первом Всероссийском съезде Советов, состоявшемся 3–24 июня (16 июня — 7 июля) 1917 года, куда был избран вместе с еще девятью делегатами от межрайонцев.[430]

Первый раз он выступил на пленарном заседании 5 июня при обсуждении продовольственной политики. Оценивая отчет министра продовольствия А. В. Пошехонова, Троцкий соглашался на определенную степень конструктивного сотрудничества с правительством, призывая министров к деловитости. Он утверждал, что власть расколота, но характер раскола оценивал пока иначе, чем Ленин. Речь шла не о двоевластии Временного правительства и Советов, как заявляли большевики, а о том, что Временное правительство является не твердой государственной властью, а «постоянной конференцией, постоянной примирительной камерой между представителями помещиков и крестьян, представителями капитала и представителями рабочих».[431]

На следующих заседаниях Троцкий продолжал проявлять активность, вмешивался в прения, как правило, в унисон с репликами Ленина. На заседании 6 июня председательствующий Чхеидзе даже заявил: «Товарищ Троцкий и вообще все товарищи, еще и еще прошу вас соблюдать тишину и еще прошу».[432] Ряд депутатов-меньшевиков фактически ставили позиции Ленина и Троцкого на один уровень, о чем наиболее убежденно высказался меньшевик Либер, с которым у Троцкого были столкновения со времени Второго съезда РСДРП.

Фактически присоединившись к большевикам, Троцкий отдавал себе отчет о сущности большевизма, о характере Ленина как политического деятеля. А. А. Иоффе в начале лета 1917 года во время беседы с Троцким возражал против безоговорочного вступления межрайонцев в большевистскую партию. «Лев Давидович! Они же политические бандиты!» — воскликнул Иоффе. «Да, я знаю, — ответил Троцкий, — но большевики сейчас единственная реальная политическая сила».[433] Л. Д. Троцкий был избран съездом в состав Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК).[434]

В начале июля 1917 года в Петрограде возникли волнения, стоявшие на грани бунта. Распропагандированные большевиками солдаты пулеметного полка заполнили улицы. Перед ними накануне самого выступления, 2 июля, выступил Троцкий, и можно полагать, что его речь отчасти спровоцировала пулеметчиков. К ним присоединились моряки Кронштадта.

Третьего июля солдаты-пулеметчики и моряки осадили Таврический дворец, где заседал Совет. Определенных требований они не выдвигали, повторяли лозунг «Вся власть Советам!», но находились в лихорадочном состоянии после шествия по городу, сопровождавшегося хулиганскими действиями, выстрелами по окнам и грабежами. Несколько членов Совета вышли к бунтовщикам, чтобы их успокоить. Троцкий произнес речь, в которой заявил кронштадтцам: «Вы — цвет и слава революции!»