Воля под наркозом - Михаил Серегин
Шрифт:
Интервал:
* * *
Колобка по возвращении в клинику я обнаружил в облюбованном им кресле в комнате отдыха. Прихлебывая чаек, психиатр уминал пирожки и с увлечением смотрел по телевизору какой-то ужастик с монстрами, вампирами и прочей гадостью.
Во мне все еще дрожало от переизбытка адреналина. Я опустился в соседнее кресло, отобрал у Крутикова чай, сделал несколько больших глотков.
– Сахара-то набухал…
– Сладкое способствует интенсивной мыслительной деятельности, – изрек Крутиков, выуживая из пакета очередной пирожок с аппетитной поджаристой корочкой.
Вошла Инна, недовольно покосилась на нас, презрительно фыркнула на телевизор и устроилась на диване с толстой книгой, по виду учебником.
Я проглотил пирожок в два захода, моментально определил:
– Алевтинины, – и примерился к следующему. – Быстро ты, тезка, к женщинам в доверие втираешься.
Колобок проглотил кусок пирожка, гордо сказал:
– Я очаровательный. Чай верни.
– Ладыгин! Срочно в диспетчерскую! – рявкнул громкоговоритель.
– Уже в пути!
Наказав Колобку оставить мне хотя бы один пирожок, я помчался в диспетчерскую.
– Что? Срочный вызов?
– Нет, – Алевтина была не в духе. – Тебе звонят. Некто Полковников Юрий Николаевич.
– Кто-кто?
Сообразив, о ком идет речь, я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
– Ладыгин слушает.
Чехов говорил тихо, почти шептал.
– Нужна срочная помощь.
– Понял. Перезвонить можешь?
– Попробую.
Я назвал номер другого телефона, не задействованного на приеме звонков от страждущих помощи граждан, и успел подбежать к аппарату как раз в тот момент, когда тот разразился первым звонком.
Удостоверившись, что звонок предназначен мне, я сообщил:
– Можешь говорить спокойно.
– Не могу, – прошептал Чехов. – Меня тут обложили. Придумывай что угодно, но мне отсюда пора сматываться. Без твоей помощи не смогу.
Я вынул ручку, прямо на ладони написал ориентиры, куда ехать, сказал:
– Уже, кажется, придумал. Услышишь сигнал – выходи.
Чехов прошипел:
– Сигнал-то какой?
– Не перепутаешь, – пообещал я.
Первым делом я устремился в комнату отдыха, зашептал Колобку на ухо:
– Слушай, тезка, вон ту юную особу очаровать сможешь?
Колобок оживился.
– А она вкусно готовит?
– Не знаю, вряд ли, – честно сознался я. – Но позарез надо сделать так, чтобы на следующий вызов я поехал без нее.
– Я попробую, – пообещал Колобок, жалобно попросил. – Забери свой пирожок, он меня смущает.
Затем, жуя на ходу пирожок с непонятной, но обалденно вкусной начинкой, я помчался уточнять очередность выездов бригад на вызовы. Подгадав время так, чтобы по следующему адресу отправились мы, я позвонил в диспетчерскую и противным голосом сообщил, что с неким очень уважаемым гражданином случился, кажется, эпилептический припадок, а находится гражданин по такому-то адресу. Внимательно выслушав наставления Алевтины, какую помощь мне следует оказать пострадавшему до приезда «Скорой помощи», я промямлил что-то невразумительное на предмет своей личности и, донельзя довольный собой, положил трубку. Тотчас загремел громкоговоритель:
– Ладыгин! На вызов!
Заглянув в комнату отдыха, я узрел Колобка, с интересом досматривающего приключения вампиров, и Инну, спящую на диване глубоким сном. Ее хорошенькая головка покоилась на подлокотнике, а учебник девушка использовала в качестве подушки.
– Пришлось ей спеть колыбельную, – коротко пояснил Крутиков.
Я недоверчиво рассмеялся, тихо сказал:
– Ты хотел интересный вызов? Эпилептический припадок. Это, кажется, по твоей части? Только быстро, машина ждет.
Колобок стремительно помчался к выходу, по своему обыкновению тут же засыпая меня вопросами:
– Кто пострадавший? Пол? Возраст?
– Да ты его знаешь, – сообщил я невозмутимо. – Чехов.
Столь опрометчивое заявление было с моей стороны полной ошибкой. Те несколько минут, что заняла у нас дорога, я потратил на то, что втолковывал Крутикову суть своего плана. Кое-как уразумев, что эпилептический припадок полковника – не более чем плод моего воображения, Колобок никак не желал спокойно выслушать, какая роль в плане отводится именно ему, а беспрестанно возмущался циничностью моей насквозь прогнившей душонки. Когда терпение мое иссякло окончательно, я обратил свое внимание на Степаныча, а Колобку посоветовал пообщаться на предмет цинизма с ментом, хотя и на пенсии, Чеховым.
Степаныч, который к этому времени уже понял, что вызов не совсем обычный, быстро сообразил что к чему, ухмыльнулся и пообещал:
– Не волнуйся, Владимир Сергеевич, сделаем все по высшему разряду.
Вадик со Славиком получили инструкции через окошко, погоготали, уточнили некоторые детали и дали клятвенное обещание немедленно забыть обо всем, что увидят или услышат.
О своем приближении к проулку мы оповестили заранее всех, имеющих уши и находящихся в пределах досягаемости дикого завывания сирены. Звуковое оформление дополняли «мигалки», а за несколько метров до въезда в проходной двор Степаныч врубил еще и дальний свет, ослепив при этом недоуменно озирающуюся компанию молодняка, о которой предупредил меня по телефону Чехов.
Общий ажиотаж немедленно усилили «двое из ларца», по недоразумению переодетые в санитаров. Вадик со Славиком, еще до того, как машина успела полностью остановиться, выскочили из кузова и, придав физиономиям окончательно зверское выражение, решительно направились в сторону «отдыхающих», поочередно выкрикивая:
– Кто пострадавший? Свидетели есть? Ты что видел? А ты? Куда? А ну, назад! Свидетелем будешь!
Оглушенные и ослепленные «отдыхающие» под решительным натиском санитаров медленно сдавали позиции. Свидетелями не хотел быть никто. Не знаю, чем развлекался молодняк, но опустевший пятачок перед домом был девственно чист: ни обычных в таких случаях пивных бутылок, ни банок или сигаретных пачек.
Я мысленно поаплодировал Славику и Вадику и подумал, что если не задастся их медицинская карьера, то работу по душе и по способностям они найдут всегда. Хотя бы у бывших коллег Чехова.
Крутикову я велел пока оставаться в кабине, планируя использовать его в крайнем случае, как тайное оружие. Степаныч, следуя моим указаниям, мотор не глушил и готов был в любой момент рвануть с места в карьер.
Я обошел машину сзади, всмотрелся в темноту двора. Меня одолевало любопытство. Вообще-то двор был частично освещен даже двумя фонарями – одним с проулка, другим со стороны улицы. Но после яркого света фар темнота во дворе казалась почти непроницаемой. Наконец я увидел черный силуэт, выскользнувший из приоткрывшейся двери какой-то постройки. Дверь закрылась. Некоторое время фигура еще возилась около нее, затем бесшумно начала приближаться. Я сделал знак, что, мол, все чисто, можно выходить. Фигура в ответ бурно зажестикулировала. Я чуть было не открыл рот, чтобы попросить Чехова объяснить нормальным языком, чего ему надо, но подумал, что он собственноручно меня за это придушит. Не совсем, конечно, а так, для профилактики.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!