Созвездие Стрельца - Анна Берсенева

Им хочется потешить себя иллюзией, что это не вторая половина, а вторая жизнь. Другая жизнь, новая. И силы у них во второй этой жизни будут новые, и женщины, и будут в ней какие-то необыкновенные впечатления или даже приключения, которых не было раньше и в которых они раньше ничуть не нуждались.

Так бывает со всеми, вне зависимости от того, как складывается семейная жизнь. Ладно, не со всеми, но почти со всеми. Она всего лишь не стала исключением.

Тамара видела их бессчетно, стареющих красавцев, или совсем не красавцев и уже постаревших, которые вдруг начинали совершать светские выходы с новенькими, свеженькими, хорошенькими девочками. Поразительным образом они полагали, что взгляды, которые бросают на них при этом давние знакомые, – это взгляды завистливого одобрения, а не снисходительного сочувствия.

Олег, впрочем, совершал светские выходы неохотно и только по просьбе жены, так что по крайней мере позорище такого рода им обоим не грозит. Хотя кто знает? Может, ему и в этом смысле захочется переменить свою жизнь.

Как бы там ни было, а, видя подобное многократно, Тамара волей-неволей примеряла это на себя. Говорила себе, что это не обязательно произойдет, но все-таки примеряла. И, примеряя, приняла несколько решений.

Если такое случится, она не станет закатывать истерику.

Она вообще не станет сообщать мужу о том, что ей известно о его похождениях. Возможно, они для него не значат ничего, кроме потребности в новых сексуальных впечатлениях. Возможно, даже просто в новых позах; такое тоже бывает сплошь и рядом. Неприятно, но не судьбоносно. Она понаблюдает некоторое время, так это или нет, и только потом предпримет какие-то действия. Какие? Не стоит загадывать. В зависимости от обстоятельств.

Так она рассуждала, когда всего этого не было. И вот теперь это есть, а она не уверена, что сумеет следовать принятым решениям.

Тамара взяла с подоконника телефон мужа. Модель была другая, чем у нее, она не сразу поняла, где искать сообщения. Их оказалось немного: Олег предпочитал звонить, поэтому и она, и Марина сообщений ему почти не присылали.

Зато от девочки, которой, как выяснилось, было классно в их с мужем спальне, сообщений обнаружилось множество. Тамара пролистывала их, едва ли не вслух при этом говоря, что должна обращать внимание только на информацию: не беременна ли эта И. – так она была обозначена у Олега, – как давно она присутствует в его жизни и каковы ее дальнейшие планы.

Но, говоря себе, что ее интересует только существенное, Тамара не могла отрешиться от всех этих «мой пушистенький Олешек», от описаний того, как именно было вчера улетно, почему и в какую минуту, от изложения планов на выходные и на совместный отпуск, который И. планирует провести со своим мальчишечкой на Мальдивах.

Все это было такой же несусветной пошлостью, как и способ, которым это стало Тамаре известно – из случайно не выключенного телефона… И все это было невыносимо. Совершенно невыносимо. Она переоценила свои силы, думая, что сумеет отнестись к этому разумно.

В Махру Тамара не вернулась: начался Московский кинофестиваль, каждый день надо давать в газету репортажи и рецензии, две недели придется провести в городе.

Может быть, когда она вернется сегодня домой после вечернего просмотра, Олег уже будет спать, и она успеет привыкнуть к нему новому прежде, чем придется с ним разговаривать, завтракать, шутить – вести их общую прежнюю жизнь.

Так она думала, идя от дома к машине мимо сосен и озера. Мимо всего, на что не могла себя заставить оглянуться.

Вышло даже лучше, чем Тамара предполагала. Даже удачнее. Олег позвонил, когда она сидела в кинозале, сказал, что уезжает на неделю в Германию. Шел конкурсный фильм, была причина не разговаривать долго, а только ответить шепотом, что занята на фестивале и пусть он не беспокоится, если она редко будет ему звонить и не всегда сможет отвечать на его звонки.

Три дня Тамара провела как в инфекционной болезни – с болью в глазных яблоках, костях и мышцах, с плывущим сознанием. На четвертый ей показалось, что по крайней мере голова проясняется. На пятый она почти взяла себя в руки. Еще через день, к возвращению мужа, была уверена, что сможет с ним разговаривать.

Свое состояние она, может, оценила и правильно, но его – недооценила.

Олег понял, что с ней что-то происходит, как только вошел в квартиру.

– Что случилось? – спросил он.

С порога, кажется.

Тамара только что вернулась после бурного обсуждения фильма из внеконкурсной программы и резкого спора, который возник у нее с продюсером этого фильма.

Десять минут назад вошла, еще даже переодеться не успела.

– На фестивале что случилось? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал безмятежно.

– С тобой, – глядя на нее исподлобья, сказал Олег. – Что с тобой случилось?

– Со мной – ничего.

Тамара пожала плечами. Она надеялась, что его удовлетворит такой ответ, что он устал в командировке, в конце концов. Или не в командировке.

– Ты сама не своя, – сказал он. – Почему?

И тут Тамара поняла: все, что она так рационально выстраивала в качестве каркаса, который должен будет ее поддержать, когда она встретится с Олегом, – рушится с грохотом. Все это, уже казавшееся ей прочным и надежным, не выдержало испытания взглядом ее мужа. И все доводы разума, которыми она пыталась усмирить то, что бушевало у нее в душе, испарились под его взглядом в единый миг.

– Я знаю про твою любовницу, Олег, – сказала она. – Случайно ее услышала, когда разговаривала с тобой. Потом прочитала сообщения в твоем телефоне. За это извини.

– Извиняться нечего, – сказал он. – Любая в таком случае прочитала бы. – И, помолчав, спросил: – Что ты собираешься делать?

Он остался собою и сейчас, в этом своем новом положении. И спросил сразу о самом существенном.

«А это самое существенное? – с горечью подумала Тамара. – Не что я чувствую, а что собираюсь делать?»

– А что я должна делать? – Она пожала плечами. – Объяснять тебе, что любовницу иметь нехорошо? Глупо объяснять такие вещи. Да и вполне тебе с ней хорошо, я думаю.

– Ты ошибаешься.

– В чем? В том, что она у тебя есть? Или ты хочешь сказать, что страдаешь?

– Второе.

– Может быть, – усмехнулась Тамара. – Допускаю, что тебе передо мной неловко. Но не льщу себе мыслью, что это тебя остановит.

– Правильно.

– Что – правильно? – не поняла она.

Олег посмотрел таким взглядом, какого она не видела за девятнадцать лет их общей жизни.

Тамара не знала, как повела бы себя, если бы в его взгляде проступили вина, отчаяние, горе, растерянность – любое чувство, которое она могла бы считать человеческим. Но в нем было только желание. Не желание даже – вожделение. То и другое было ей в муже знакомо, на то и другое она отвечала ему. Ему – такому, каким он был с нею…