Вендари. Книга третья - Виталий Вавикин

– Почему ты хочешь моей смерти? – спросил он. – Ты моя мать. Мать должна радоваться за своего ребенка.

– А я и радуюсь, – Клео указала ему на свою застывшую по его воле улыбку. – Разве не видно.

Фонсо нахмурился, смотрел на нее какое-то время, затем кивнул, решив что-то про себя, и Клео почувствовала, как ноги ее пустились в пляс, а руки начали аплодировать.

– Вот так мне нравится больше, – сказал Фонсо, решив, что отправится в резервацию и уничтожит всех зараженных вирусом женщин, чтобы уцелевшие дети Наследия не смогли создать еще одного претендента. – И не волнуйся, тебя я убью последней, – пообещал он матери, показывая свой план.

Когда они выходили из церкви, Клео Вудворт продолжала танцевать, хлопать в ладоши и глупо улыбаться до ушей. Фонсо позволил ей успокоиться лишь в машине, оставив только дурацкую улыбку, к которой успела привыкнуть Клео.

– Давай, развесели меня, покажи мне что-нибудь забавное из своего прошлого, – приставал Фонсо всю дорогу до резервации. – Ты ведь живешь уже так долго! Неужели нет ничего интересного?

Клео молчала, стараясь ни о чем не думать и тупо продолжая скалиться улыбкой Гумплена.

– Что, совсем ничего? – продолжал цепляться к ней Фонсо, копаясь в ее воспоминаниях, словно хирург в аппендиците. Копаясь до тех пор, пока Клео не вырвало – желчь заполнила рот и забрызгала приборную панель. Только желчь, потому что ничего другого в желудке не было. Клео и не помнила, когда ела в последний раз. Фонсо весело рассмеялся. – Здорово было, правда? – спросил он мать. – Хочешь, я сделаю это еще раз? – И, не дожидаясь ответа, он снова заставил ее желудок сжаться, но на этот раз не было и желчи, лишь рвотный позыв и покрасневшее лицо. – Ты что, не хочешь постараться для меня? – начал злиться Фонсо, затем понял, что для трюка нужно сначала накормить мать, и начал выглядывать придорожную закусочную.

– Ах ты маленький паршивец! – только и успела процедить сквозь зубы Клео, после чего Фонсо парализовал ее язык.

– Еще раз попытаешься оскорбить меня, и я накормлю тебя твоим собственным языком, – пообещал он.

Но после этого, по крайней мере, забыл о закусочной и своих трюках с желудком биологической матери. Забыл до первой ночевки, и уже утром, в номере, где окна были наглухо занавешены, перед тем, как заснуть, хохотал до слез, заказав в номер столько еды, что Клео продолжала есть даже после того, как маленький мучитель заснул, потому что так велел Фонсо. Живот вздулся и болел. Сна не было. Но не было и слез – Клео уже и не помнила, когда плакала в последний раз. Очень робко, боясь, как бы это не заметил сын, она позволила себе вспомнить Накамуру и порадоваться тому, что он сумел вырваться из этого замкнутого безумного круга.

– Я слышу, как ты думаешь! – сказал сквозь сон Фонсо, но угрожать на этот раз не стал.

Они покинули отель на закате, оставив после себя троих мертвецов: горничную, которая имела неосторожность зайти, и пару молодоженов на стоянке. Фонсо выпил их кровь, кривясь и вспоминая, как лакомился кровью вендари.

– После того, как покончим с резервацией, устроим настоящий пир из древних, – пообещал он матери.

Клео не ответила. Ей было плевать. Что ж, если это несовершеннолетнее чудовище хочет уничтожить вендари, пусть будет так.

– Тебе ведь тоже нравилась их кровь, верно? – прицепился к ней Фонсо, отыскав в воспоминаниях, как они с Мэтоксом принимали кровь Гэврила. – Получается, во мне от тебя больше, чем я думал, – неожиданно серьезно произнес Фонсо и позволил матери перестать улыбаться. Ненадолго. Потому что, как только их остановили за превышение скорости, он снова велел Клео превратиться в Гумплена.

– Будь приветлива со служителями закона, – нравоучительно сказал Фонсо матери.

– Зачем? Ты ведь все равно убьешь их.

– И что?

Клео перестала считать мертвецов, которых они оставили за собой, после того, как их число перевалило за дюжину. Как-то раз, минуя густонаселенный город, Фонсо почувствовал близость древнего. Клео видела, как вспыхнули голод и азарт в глазах мальчика-монстра.

– Ты должна накормить меня! Должна! Должна! Должна! – шептал он, пока они колесили по широким улицам и путались в похожих на муравейники жилых кварталах.

Но древний, сохранив бдительность, сумел почувствовать угрозу и сбежать. Знал ли он, кто охотится на него, или просто думал, что на его след вышло Наследие? Да и был ли Фонсо похож на детей Наследия? Или на дикую поросль? Или на самих вендари? Насчет дикой поросли Клео знала слишком мало, чтобы делать выводы, но вот от вендари и Наследия ее нежеланный сын точно отличался. Что-то в нем было… Человеческого? Особенно эта капризность? Эта алчность? Желание развлечься? Он был словно маленьким злым божеством, о которых люди рассказывали в легендах на протяжении тысяч лет. «Может быть, – думала Клео, – подобные дети уже рождались когда-то раньше? Вернее, не дети, а существа, потому что растут они слишком быстро, чтобы можно было привить им ценности родителей или наставников. Природа наделила их генетической памятью и странной, извращенной мудростью, забрав детство и неведение».

– Хватит думать о всякой ерунде! – орал на мать Фонсо, чувствуя, что останется без обеда, что не сможет найти вендари. – Помоги мне найти его! Помоги! Помоги! – требовал мальчик-монстр, словно Клео действительно могла найти древнего, но не хотела этого делать.

Чтобы досадить ей, он осушил молодую пару подростков, повстречавшуюся им в центральном парке.

– Я так голоден, что готов осушить весь этот город! – капризно сказал Фонсо, но заглянув в мысли матери, понял, что ей плевать. Плевать на его голод. Плевать на этот город. – Ты жестокая! – сдался Фонсо и велел продолжить путь к резервации…

Охотники. Фонсо не видел их, не чувствовал, не знал о том, что они уже находятся в резервации, закончив допрос Габриэлы, Матери погибшего Наследия. Сколько осталось в живых ее детей? Сколько еще ошибок позволит допустить ей судьба? Сначала Эмилиан, затем Фонсо… И между ними дикая поросль, которой Габриэла дала жизнь, надеясь исправить свои ошибки… Теперь она снова пыталась все исправить – думала об уцелевших детях Наследия, находившихся вне комплекса «Зеленый мир», когда Фонсо устроил резню, думала о резервации, о зараженных женщинах, способных выносить подобного Фонсо ребенка, который сможет бросить вызов Фонсо, уничтожить его… Да, когда-то именно так думала Габриэла, создавая дикую поросль, только вместо Фонсо был ее Первенец – Эмилиан. И тогда это было ошибкой. Определенно было ошибкой… Вот только ошибкам свойственно повторяться. Вернее, людям свойственно повторять ошибки, убеждая себя, что в прошлый раз неудача случилась по воле случая. Как-то так думала и Габриэла, надеясь, что сможет все исправить, вернуться к прежнему – избавиться от Фонсо и возродить Наследие. Возродить спешно, потому что у нее осталось не так много лет в этом мире. Старость подбирается к изголовью кровати, дышит в затылок, хватает за пятки… Но прежде нужно избавиться от маленького монстра…