Экспансия - Александр Авраменко

Ольмо супругу своему сына подарила. А потом – девочку, красивую, как мама. У Дара уже четверо малышей растёт, живёт он с Льот душа в душу, воспитывает своих детишек да Марка-приёмыша. Тот вымахал крепким, как отец его настоящий, но как лето наступает и отроков из слободы домой отпускают, едет парнишка к приёмной матушке в Нордланд, норвежке Гудрид. А та к нему прикипела, словно к единокровному сыночку. Своих-то детишек ей боги не дали, поскольку мужа у неё нет, плохо совсем у норгов с мужчинами. Молодые ребята-то подросли, так среди ровесниц себе жён взяли. Кто по две. А кто по три. Не возбраняется это ни верой в Одина, ни в Троицу Жизни. Можешь если – хоть сколько бери. Но беда, коли жёнки на тебя ополчатся, – не рад свету будешь.

Словом, всё вроде бы хорошо, и людоедов придавили так, что те высунуться боятся, да тревожно на душе у князя. Уж больно всё гладко получается. Бывало, станет возле карты большой, где мир нарисован, задумается – что не так? Но нет нигде тревожных пометок, что означают войну или восстание народное. О последнем, кстати, только в преданиях говорится уже… Чисто всё. Сплошное благодушие и спокойствие. Ольмо к мужу подойдёт, обнимет сзади, прижмётся щекой к спине, вздохнёт – тоже ей тяжко. И так же, как супруга её, предчувствия нехорошие мучают. Что же не так в империи гигантской, доселе невиданной? Ведь всё ладно! Народ сыт, трудолюбив, послушен. Стройки идут непрерывные, рудники и шахты добывают полезное из недр земных. Мастерские работают, и товар их не залёживается, разлетается мгновенно…

Звали Льот-ведунью, жену Дара, та тоже долго у карты стояла, потом показала на два места, мол, там страшное будет. Но ведь эти края… Допустим, что одно из них, Поющие острова, к державе относятся. Но крепость там построена на века, громадная, прочная. Гарнизон почти пять тысяч человек, вооружённых по последнему слову военного искусства. На стенах огнебои огромные, запасы зелья[60]таковы, что можно год непрерывно из оружия стрелять. Запасы продовольствия такие же. Колодцы тайные внутри выдолблены. И флот державы постоянно в бухте находится. Кто сможет твердыню такую захватить?

А второе место – рядом с государством луров, на восходе, почти на полудне. Там, где посольство ещё Ратибором-отступником посланное, сгинуло бесследно. Поначалу-то славы самих луров подозревали, но те смогли доказать, что проводили посланцев честь по чести, до самых своих границ. Проверили тайники, подтвердили, что правду те говорят. И уже в степях огромных, что разделяют луров и государства Цинь[61] и Си Ся[62], исчезли славы. Так то совсем места дикие, славами не исследованные. Что же страшного оттуда для империи прийти может?

Не верить же супруге брата младшего резона нет. Сама Ольмо признала, что та обладает редчайшим даром видения и может точно сказать, что где случится. Так куда же силы направить? Не знал князь-император. А распылять их, не слишком-то и большие, может только безумец.

Но с криком пробудилась ночью светлая ведунья – прозвище такое в народе Льот получила. Билась она в трансе колдовском, кричала, что нужно как можно скорее помощь на острова послать. И, не раздумывая ни мгновения, отдал приказ Добрыня. И уже наутро после случившегося двинулись корабли флота империи через океан Старый к крепости-заставе, снаряжённые для боя жестокого и беспощадного. С башни детинца Славграда смотрела им вслед супруга Дара, шепча беззвучно единственную просьбу к Троице Жизни – чтобы ветры попутные были и успела бы помощь только. Сто десять кораблей с полным нарядом, и впервые – инки. Государство одно, значит, и армия единой должна быть. Пусть не полностью наряд корабельный из соотечественников супруги государевой состоял, но на треть точно. И вились по ветру перья пышных уборов командиров с медной кожей, и звенели над волнами гимны причудливые. Но Дар, командующий эскадрой, уже дал себе слово, что по возвращении поставит вопрос сурово – одна армия? Значит, одно оружие, одна одежда, одни звания у командиров. И нынешней вольницы не будет. То ли сам он от Льот заразился, то ли просто часть своего предчувствия у неё позаимствовал, но чуял воин, что едет на сечу кровавую.

Мухаммад ибн Тумарт был взбешён: неизвестные варвары посмели основать крепость на островах, принадлежащих ему! Не для того он десять лет проповедовал среди племён харга и тинтата своё учение! И вот только его должны были признать Махди[63], как один дервиш спросил, почему на островах близ земель, подвластных Альморавидам, стоит крепость белокожих варваров, которые хозяйничают в окрестных водах? И тогда вожди отказались от того, что так ждал Мухаммад, и отложили своё решение до тех пор, пока ибн Тумарт не очистит всю землю от презренных иноверцев.

Два года новых скитаний, новых проповедей, и самое главное – сбор сведений от тех, кто поселился на островах. Христиане? Альморавид считал, что это так. Ибо два раза в год десятки кораблей под восьмиконечным крестом проклятых Аллахом тамплиеров приходили туда и обратно. Несколько раз его люди пытались напасть на караваны, но безуспешно. Слишком хорошо те охранялись. Тогда Мухаммад решил зайти с другой стороны: под покровом ночи небольшая галера высадила крошечный отряд из десятка воинов на самом большом острове, где чужаки построили за невиданно короткий срок свою могучую крепость. Им было вменено узнать всё, что только можно, но самое главное – разведать, откуда и кто такие чужаки.

Спустя месяц корабль забрал разведчиков, которые, склонив голову, рассказали, что люди на острове из земель неведомых, но их немного – всего около пяти тысяч. А ещё в их бухте десять невиданных кораблей, напоминающих византийские двухкорпусные дромоны, но другой постройки. Говорят же те, кто живёт в крепости, на неизвестном языке. Но ни крестоносной постройки, ни тамплиеров внутри её воины не видели.

Долго размышлял ибн Тумарт, но всё же титул Махди был так желанен… И бросил он клич, созывая верных Аллаху воинов, и строились корабли, чтобы вместить всех тех, кто захочет помочь будущему пророку очистить принадлежащие ему острова. А заодно разжиться невиданной красоты и силы оружием и захватить новых пленников, которые силой и ростом огромны, а значит, смогут трудиться на благо своих хозяев.

И вот, спустя год подготовки, флот, осенённый священным знаком полумесяца, готов был перевезти громадную армию из почти пятидесяти тысяч человек, а также припасы, на побережье острова. Конники и пехотинцы, мастера осадных машин и техника двинулись вдоль побережья пешком, а корабли должны, высадив первую волну, долженствующую запечатать иноверцев в своих стенах, совершать перевозки свежих сил прямо оттуда. Ибо так было проще и быстрее. Наконец, под вопль муэдзина, благословляющего поход на неверных, двинулись корабли и флот на крепость, что стоит на островах, до сей поры и не нужных-то никому из арабов.

* * *

Начальник крепости Вольха Кузнецов был чистым славой. Что значило – без примесей. Из первой волны поселенцев, что из Арконы благословенной прибыли на новые земли, род свой вёл. И получилось как-то так, что не смешивалась его кровь ни с кем другим – ни с меднокожими, ни с иннуитами, ни, тем паче, с лурами. Последние сами насчёт женского пола имели устойчивый и постоянный недостаток. Но тем воин ничуть не кичился и не хвастался. Просто обладал он зелёными глазами да светлыми волосами. Росту же был среднего и ничем особым, кроме въедливости своей, до случившегося замечен не был.