Рука - Юз Алешковский

– Я всегда знал, что он – говно и слизь. Мать жалко. Вызаверите мою подпись под официальным проклятьем?

– Не могу, – говорю, – Василий у нас сейчас –герой. «Комсомолка» завтра с его портретом выйдет. Хотят, чтобы он книгунаписал для детей о том, как следил за врагом – отцом с семилетнего возраста.Целых десять лет! – в точку я попал.

Снова позеленело и омертвело лицо вашего отца, гражданинПонятьев, от ненависти и злобы к вам. Он не простил вас, поскольку вы –человек, а не пес и не собака. Или же, следуя вашей логике (не фамильная лиона?), счел вашу подлянку – подлянкой настолько животной и «чистой», что ей немогло быть прощения… А «Комсомолку» я ему приволок в одиночку. Ваш портрет – наполстраницы, статья и комментарии одного крупного спеца по воспитанию молодежи…В нашей типографии даже «Искру» с разной херней, нужной следствию, печатали, а«Комсомолку», «Правду», «Пионерку» шлепали ежедневно.

Тогда я понаблюдал за одним из самых поразительных иуродливых феноменов советской действительности: за безграничным доверием кпрессе и, следовательно, за полной беззащитностью перед тотальной ложью.

Я сейчас почему-то вспомнил, перед собой прямо вижу его,лицо внука, того самого ублюдка. И только сейчас начинаю понимать чувство,охватившее меня при чтении общей тетрадочки, которое было страшней, какказалось мне, смерти и небытия, но природы его невыносимого воздействия на всемое существо тогда я определить не мог… На неприметном лице человеческоговнука, в невыразительных глазах, в мертвенном спокойствии голоса и манер, ворганической отрешенности от боли, такта, стыда, родственности, сопереживания,от всего, одним словом, живого, стояла синюшная круглая печать конечного,последнего ИЗВРАЩЕНИЯ. И я недаром сполз тогда со стула на пол сголовокружением, слабостью и тошнотой, то есть со всеми симптомами расстройствавестибулярного аппарата, и на какой-то миг, по-моему, потерял сознание. И еслия не ошибаюсь, усли мне и впрямь открывается сущность слова «извращение», то яправильно понимаю причину своего тогдашнего состояния и неомраченногосомнениями поведения внука.

Он выпал ИЗ ВРАЩЕНИЯ круга жизни! Я же, каким бы зверем ипалачом я ни был, вращался в нем, да еще, читая тетрадку, пытался во вращениинайти сходство с самим собою тела, неподвижно застывшего в пространстве, встороне от вращения круга жизни. К тому же я мучительно пыталсяидентифицировать со своими, не отрываясь от чтения и находясь в круге жизни,принципы биологического существования тела, принесшего в НКВД общую тетрадку, иего психологические установки. У меня и закружилась башка и стало возмущатьсяот непонимания все существо. И совершенно закономерно то, что я не сумелидентифицировать принадлежность внука – автора к человеческому по своимчувствам унижения, гадливости, безысходности, смерти и небытия. В нем самомчеловеческим и не пахло! Человеческое не то чтобы было во внуке извращено (малоли что бывает), человеческого в нем просто не существовало… Болталосьнеорганическое тело в стороне от круга жизни, выпав из вращения, и попыткивысмотреть его природу вызывали тошноту и страх, невыразимый страх, и не былослов, потому что даже слова «СМЕРТЬ» и «НЕБЫТИЕ» – слова человеческие и непоследние в круге жизни. Вот, наверно, страх души, конечный и последний,выпасть из ВРАЩЕНИЯ и впасть в явно неорганическое состояние, чуть не довелменя тогда до кондрашки.

Ну, конечно, теперь вы будете говорить, что сам человек не всилах выкинуть себя из круга жизни, что энергии ему на это дело не хватит, ичто за волосы не вытащишь себя из болота. Толчок внешний нужен, приложениечьей-то ВОЛИ для преодоления центростремительной силы. Заработал ваш инженерныйум, захимичило сердце администратора! Так чья же, по-вашему, Воля далаподжопника внуку, и выпал он из вращения?.. Сатана вполне вас устраивает, какрабочая гипотеза. И вызови я его сейчас сюда, как свидетеля, повесткой по делугражданина Гурова, вы наброситесь на свидетеля, гражданина Асмодеева ЧертаСатаниныча, с кулаками и станете вопить, что это он один во всем виноват? Онвас подготовил, науськал, подбил, насулил, споил, сбил, совратил?

Правильно я вас понял, гражданин Гуров? .. Несколько упрощенно,но правильно. Какое спокойствие разливается в вас. А недавно рыдал, каккрокодил, на хрустальном подносе. Вы только посмотрите, какое спокойствие,какая благость разливаются в этом человеке! Рябов!.. Давай сюда врачиху,шоферню, поваров, шестерок, охрану, блядей глухонемых тащи сюда! Я покажу вамнечто замечательное, случающееся часто, наблюдаемое на каждом шагу, невероятноезрелище воинствующего безбожника, поверившего в Сатану из-за желанияотвертеться от личной ответственности и снять с себя вину! Поверил! Поверил! ..Поверил в чужую волю, в надличную силу, в насилие над собой!

Стоп, Рябов!.. Отставить!.. Подсудимый улыбается! Он переселсо своей черной скамьи на свидетельскую серую с жидкой продрисью. Скоро онвыйдет на свободу, поканает в пивную, порезвится с подружками, пересчитаетпритыренные камешки, поруководит мясной промышленностью и вернется сюда наследующее заседание чисто выбритым боровком, в джинсовом фирменном костюме,элегантно подчеркивающем благодушное отношение благородной седины к прошедшейпорочной молодости.

Так я вас понял? .. Не совсем, но что-то в моем пониманииесть?.. Я вам не верю! Эмоционально, простите за выражение, вы ведете себя какблядь и подлец, удачно переложивший вину с себя на другого, воспользовавшисьлегковерностью, возможно, подкупленностью судей, но не как злодей,раскаявшийся, чувствующий очистительную муку и жаждущий поэтому еще большегоочищения, больших мук, вплоть до наказания смертью.

Вот как дело обстоит. И рано вы начали благодушествовать.Рано.

Знаете, чем я вас сейчас огорошу, гражданин Гуров, желающийперемахнуть через барьер подсудности и попромышлять как свидетель насобственном процессе?.. Вы утверждаете, если я не ошибаюсь, что вас лукавыйпопутал. А лукавый-то, а Сатана не над вами, не под землей, в горячем своемцеху, не в морозище высей, не в скучном пиджачке и мятых брючках посетителя,явившегося к вам на бешеной кляче белой горячки. Он – в вас… И вам никуда отнего не деться, сколько бы вы ни хохотали, как младенец, который считаетпростейшее объяснение какого-либо явления недопустимо чудесным и сказочным, аужасную фантастическую чушь – наоборот – простым и понятным. Младенец и неведает до поры до времени, что чушь устраивала его в тот момент именно своимбессилием помочь уразуметь, скажем, очевидную и эмпирически приятную длявзрослого простоту механики деторождения…

Похихикайте, посмейтесь. Смех ваш не светел и не наивен, невесел он и не чист. В вас – Сатана! В вас самом – Дьявол! .. И во мне он –тоже, успокойтесь! Он – в каждом! Да!.. Даже в святых он мельтешит, по их жепризнаниям и свидетельствам… Где моя папочка?.. Вот моя папочка!.. Какой еще увас вопрос?..

Человеческий внук продолжает вас беспокоить… Проситепояснить: зачем создавать Сатане советскую действительность, если он и так шнуруетсяв каждом? Хорошо. Сейчас я вспомню и повторю… Дело в том, что в естественнойатмосфере бытия черту неимоверно трудно бороться с Божественным в человеке ипочти непобедима Совесть, то есть сопротивление Души всем попыткам Дьяволаотлучить ее от реальности.