Кремлевская жена - Эдуард Тополь

— А билет? — сказал мне «афганец»-контролер. На его гимнастерке рядом с орденом Красного Знамени был значок с Георгием Победоносцем.

— Я из угро. Мне не нужны ваши танцы. Может, вы знаете Николая Чарыто или Вадима Булкина?

— У нас тут не танцы, — усмехнулся он, оглянулся и позвал высокого парня с медальным профилем и двумя орденами на гимнастерке: — Коля! Эй! Чарыто!..

Но тут все вокруг пришло в движение, послышались голоса: «Едут! Едут!» — и издали, из-за угла, вынырнул кортеж машин — две серые «волги» и три темных «жигуленка». Парень с медальным, как с плаката, лицом исчез, «афганцы» властно разделили толпу надвое, образуя свободный проход к общежитию. Меня вместе с толпой оттеснило к стене, а кортеж машин въехал прямо в живой коридор и остановился у подъезда. Из первой машины выскочили несколько дюжих парней, одетых в черные косоворотки с вышитыми на груди серебряными колоколами. Они плотно окружили вторую «Волгу», и только тогда из этой машины вышел невысокий, поджарый мужчина лет пятидесяти с острым лицом и коротким ежиком седых волос.

Брюки заправлены в армейские сапоги, а на плечах пиджак со значком-колоколом.

Окруженный кольцом молодых телохранителей, мужчина, ни на кого не глядя, быстро взбежал по ступенькам парадного входа в общежитие. Толпа сомкнулась и хлынула за ним, и меня вместе со всеми внесло в общежитие, а оттуда по коридору — в спортивный зал, который был битком набит народом. И только теперь, при виде плакатов и транспарантов, развешанных на стенах, я стала понимать, на какие «танцы» я попала.

«КАЗНИТЬ КАГАНОВИЧА — ПАЛАЧА РУССКОГО НАРОДА!»

«ДОЛОЙ МАСОНОВ И СИОНИСТОВ — ТАЙНЫХ И ЯВНЫХ ВРАГОВ ПЕРЕСТРОЙКИ!»

«РУССКАЯ ЗЕМЛЯ — ДЛЯ РУССКИХ! ВСЕХ ИНОРОДЦЕВ — ВОН!»

«ОТ ТРОЦКОГО ДО ГЕЛЬМАНА — СЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ ТАЙНОЙ ТИРАНИИ СИОНИСТОВ И МАСОНОВ!»

Пока я читала эти призывы, стоя в проходе забитого до отказа зала, мужчина, приехавший в «Волге», уже оказался впереди у трибуны, а какая-то женщина в строгом сером костюме объявила со сцены в микрофон:

— Друзья! Тише!.. Начинаем наш очередной вечер-дискуссию на тему «Перестройка и новое мышление». Сегодня почетным гостем нашего собрания является член Центрального Совета патриотического общества «Память», доктор исторических наук Василий Иванович Окулов. Предоставляю ему слово. Прошу вас, Василий Иванович…

Конечно, я не собиралась стоять тут и слушать какого-то лектора из «Памяти» и уже повернулась, чтобы пробиться к выходу, но тут заметила, что Николай Чарыто — тот самый высокий парень с медальным профилем и орденской колодкой на гимнастерке — сидит впереди, сбоку от трибуны, на подоконнике. А рядом с ним — еще несколько «афганцев». Но пробиться мне сейчас к нему через весь этот зал было делом немыслимым. Пришлось остаться на месте и не спускать с него глаз, чтобы не потерять его снова.

Между тем Окулов подошел к трибуне, его телохранители в черных рубашках устроились рядом. Переждав волну аплодисментов и окинув зал одним быстрым взглядом, Окулов энергично сказал в микрофон:

— Дорогие соотечественники! Братья и сестры! Уважаемые воины-ветераны! В эти критические для нашей Родины дни у нас нет времени для пустых речей. Поэтому позвольте сразу перейти к сути. Я представляю здесь Центральный Совет патриотического общества «Память», которое, как вы хорошо знаете, подвергается сейчас усиленной травле со стороны КГБ и органов печати, захваченных людьми, которые присвоили себе право именоваться «защитниками перестройки». В чем они нас обвиняют? Я буду называть вещи своими именами. Они обвиняют нас в антисоветизме, в разжигании так называемой расовой дискриминации против лиц еврейской национальности. За это они публично именуют нас черносотенцами и даже фашистами…

Негромкий ропот и несколько выкриков «Позор!», «Да здравствует „Память“!» прокатились по залу, хотя и без особого, честно сказать, энтузиазма. Я заметила, что Чарыто и те, кто сидел с ним на подоконнике, не столько смотрели на докладчика, сколько следили за реакцией зала.

А Окулов переждал секунд пятнадцать и поднял руку:

— Друзья-патриоты! С этой трибуны и со всех остальных трибун я ответственно и категорически заявляю: да, мы — антисионисты! Но сравнивать нас с фашистами — подлость и позор! Фашисты сжигали людей в газовых камерах — разве мы требуем этого? Нет! Мы говорим: Россия — для русских! Все! Ничего больше!..

Снова гул и отдельные выкрики: «А это правильно!», «Давно пора!»

Окулов, чуть улыбнувшись, продолжал, повысив голос:

— А какой еще лозунг может быть у русского патриотического движения? Неужели: «Россия — для немцев? Или — для киргизов? Или — для евреев?»

Зал ответил хохотом.

А Окулов подождал и вдруг подался вперед, к микрофону:

— Нет! Это не смешно! Вот уже больше семидесяти лет в России нет русского правительства! Нет русской конституции! Нет русской партии — даже коммунистической! Смотрите: в каждой республике есть своя конституция и свой Центральный Комитет Коммунистической партии ЭТОЙ республики. У казахов — ЦК Казахстана. У грузин — ЦК Грузии и так далее — вплоть до эстонцев и литовцев. И только у нас, русских, нет ничего! Или я ошибаюсь?

— Так! Правильно!.. — весело откликнулся зал, и я увидела, как впервые улыбнулся и Николай Чарыто. Улыбка у него была мягкая, как у девушки.

— А почему же у нас нет русской партии? — спросил Окулов. — Я вам скажу почему! Потому что кому-то очень нужно, очень хочется, чтобы у нас, русских, навсегда отбило национальную память и национальную гордость! Вот почему! И отбило! Да, отбило, если мы за семьдесят лет ни разу не вспомнили о том, что страна в первую очередь — наша, русская, а уже потом — узбекская или еврейская!

— Нет! Неправда! — завопил зал. — Мы помним! Неправда!.. — И даже застучали ногами — публика тут была молодая, жесткая и явно злая на постоянные проповеди взрослых учителей и наставников.

Но Окулов стукнул кулаком по трибуне и крикнул в зал:

— Нет, правда! Правда, братья мои! Горькая, но правда! Многие из вас в Афганистане смотрели в глаза смерти, так имейте же силу посмотреть в глаза своей опохабленной Родины! Где наша с вами российская газета? Хоть одна? У нас издаются тысячи газет: «Правда Украины», «Правда Востока», «Бурятская правда» и даже «Пионерская правда»! А где — я вас спрашиваю — наша с вами «Русская правда»?! Чтобы в ней звучал голос русского человека! Где учебник российской истории? Где наша русская Академия наук? Где наша русская коммунистическая партия, наконец?

Зал озадаченно загудел пересудом:

— А верно… а действительно… Во дает!..

Чарыто удовлетворенно кивал головой.

— То-то! — сказал Окулов залу, он был явно умелым оратором — он провоцировал зал на спор, и тут же этот спор выигрывал, и вел аудиторию дальше: — Но как же это произошло? Как случилось, что мы, 170 миллионов русских людей, вдруг забыли о том, что мы русские? И живем — без своих газет, клубов, церквей и русских священников! Кто совершил над нами эту операцию амнезии — лишения нас памяти и национальной гордости? Неужели мы сами? Неужели мы своими руками вскрыли себе черепные коробки и вышибли у себя мозги? Нет! Так не бывает, и так, конечно, не было! Сегодня, когда партия и правительство взяли курс на правдивое освещение истории, мы говорим открыто и гласно: нет, это не мы сделали себе операцию национально-исторической амнезии! А кто же тогда? А вот кто! Вот неумолимые цифры: в 1917 году, сразу после революции, из двух тысяч красных комиссаров и руководящих работников первого советского правительства одна тысяча восемьсот тридцать человек — лица нерусской национальности! Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Каменев, Рыков, Литвинов, Ярославский, Радек…