Оживший - Александр Шувалов

— Точно, — подтвердил рыжий. — До смерти не забудешь, — и деловито поинтересовался: — Вазелин есть?

— Нету, — грустно прошептал я.

— Не повезло тебе, — вступил в разговор толстяк, — без вазелина еще больнее.

Я не стал спрашивать, на чем основаны столь глубокие познания: рассказах друзей или собственном богатом опыте. Просто поверил на слово.

— Готов?

— Готов, — ответил я голосом, полным скорби, — а нельзя ли…

— Нельзя, — прорычал рыжий, — на выход, марш!

Прощай, ставшая родным домом одиночка. Как славно и спокойно жилось мне здесь. Что-то будет дальше? Я тяжело вздохнул и потопал на выход.

Злодеев в стандартной четырехместной камере оказалось аж двое.

— Здорово, — проговорил высокий худощавый мужик в очках и протянул руку, — я Антон.

— Игорь.

— Ты, надеюсь, не из?..

— Да не парься, Тоха, и так видно, что приличный человек. — Коротко стриженный невысокий крепыш с явно армейской выправкой крепко сжал мою ладонь. — Виктор, я здесь старший.

— Игорь. Не возражаю.

— За что сидишь? Если не хочешь — не говори.

— Сам не пойму.

— Значит, третьим будешь. — Оба сокамерника расхохотались. А я — следом.

— Чай, кофе? — Антон долил в электрический чайник воды и нажал на кнопку.

— Чай. Мужчины, а вы, часом, не олигархи — портативный телевизор на тумбочке, мини-холодильник, чайник, полка с книгами и, не верю глазам, гантели в углу? Поражающая воображение роскошь, прямо не камера, а отель «пять звезд», президентский номер.

— Нет, — застенчиво улыбнулся Антон, — я Родине изменил, а Витька покушался на убийство. — Виктор вздохнул и высказался матом.

Вечер в приятной компании под чаек с разговорами пролетел незаметно. На следующее утро мы проснулись и начали жить вместе. Соседи оказались вполне нормальными мужиками.

Антон, до того как попасть сюда, трудился заведующим лабораторией в оборонном НИИ. К двадцати девяти годам умудрился пару раз защититься и стать аж доктором технических наук. Отчизне он изменил, сам того не желая. Просто увлекся научной дискуссией с бывшим однокашником по институту. В один прекрасный день тамошний особист влез в его электронную почту и обнаружил, что предметом споров двух ученых стал некий блок разрабатываемого институтом изделия. Обнаружил и тут же доложил по команде. В ходе расследования выяснилось, что Антон не только наболтал много лишнего о достижениях своего НИИ, но и несколько погорячился с выбором собеседника. Бывший институтский приятель, несмотря на @mail.ru в электронном адресе, уже полтора года как трудился в научном заведении аналогичного профиля, но в Соединенных Штатах Америки. Антона, естественно, взяли за жабры и завели дело. Правда, в последнее время следствие несколько забуксовало, потому что…

— Новейшая, бл…дь, разработка, — заключение под стражу несколько разнообразило лексикон молодого ученого, — да она же старая, как дерьмо мамонта!

— Иди ты!

— Я серьезно, Игорь, да и потом, этот е…ный блок ни хрена не наш.

— А чей?

— Штатовский, а наши его лет двадцать назад просто сп…ли. Я так следаку и сказал.

— А он?

— Не верю, говорит, а если даже и так, все равно ты — враг.

— Это еще почему?

— Не догоняешь, что ли? Теперь все знают, какая у нас херня вместо блока.

— Что теперь?

— Не знаю. Адвокат сказал, что мой шеф поднял связи, так что скоро отпустят под подписку.

— Здорово!

— Если честно, я бы еще здесь посидел.

— Ты это серьезно?

— Понимаешь, здесь я, по крайней мере, могу спокойно работать, а не заниматься всякой ерундой. Я, чтоб ты знал, два года только и делаю, что пишу диссертации. Директору института, его заму, заведующему сектором. Тьфу! — собрался было плюнуть, но не стал. Виктор в свое время популярно объяснил ему, что в хате живут люди, а потому гадить в ней — западло.

В отличие от нас с Антоном наш сокамерник был человеком опытным и находился под следствием во второй раз, правда, по одному и тому же делу. Весной этого года его освободили прямо в зале суда в связи с полным отсутствием состава преступления и каких-либо внятных доказательств со стороны обвинения. Освободили, а в октябре опять арестовали.

Виктора обвиняли в покушении на убийство одного из представителей российской элиты, горячо любимого всеми россиянами олигарха, гиганта мысли и видного демократа в одном лице. Я даже читал об этом в газете. Зуб даю, клиент лично заказал покушение на самого себя, а разработкой занимались шибко умные мальчики из отдела по связям с общественностью его фирмы. Сценарий, честно скажу, потряс. Получилось что-то среднее между одним из «Ремб» и «Крепким орешком». Сначала на трассе, по которой ехал его кортеж, взорвали стоящий у обочины автомобиль, затем неизвестные в масках и камуфляже зверски расстреляли воздух вокруг охраны, после чего красиво уехали с поля битвы на снегоходах.

Нашего сокамерника арестовали на третий день после этого непотребства и предъявили обвинение в разработке и непосредственном участии.

— Почему, спрашиваю, я? А те в ответ, а кто же еще? — Виктор отслужил двадцать семь лет в ВДВ, из них пять — в должности командира отдельной роты разведки воздушно-десантной дивизии.

— Действительно, кто же, кроме тебя.

— Во-во, представьте, говорят, ваше алиби. Запросто, отвечаю, если бы я вдруг вздумал грохнуть этого вашего, — он в трех словах, очень по-русски, пояснил, кого именно, — то взял бы и грохнул, а не занимался всякой, — и сказал, чем не занимался бы.

— А они?

— Не скромничайте, говорят, действовали, говорят, профессионалы, а вы — как раз он и есть. Я им пытаюсь объяснить, что оформить этого перца — плевая задача для солдата второго года службы, а они…

— Что?

— Назовите, говорят, сообщников, вам зачтется.

— А ты?

— Послал их, — и сказал куда… — На суде вся эта байда, ясное дело, рассыпалась, как армия при Горбачеве. Освободили, а через полгода опять замели. Открылись, видите ли, новые обстоятельства. Сижу теперь здесь и трясусь.

— Не понял.

— А хрен ли тут понимать? Если признают виновным, не отмоюсь. Свои же потом засмеют. А я, между прочим, Афган прошел, Анголу, обе Чечни и еще кое-что. Ур-р-роды! — с чувством произнес он, и мы пошли поднимать гантели.

В такой милой компании время потекло быстрее. Антон целыми днями что-то читал, делал записи, зачеркивал и опять писал. Мы с Виктором усиленно тренировались, готовясь к предстоящей внутрикамерной спартакиаде. По вечерам все трое, собираясь за общим столом, гоняли чаи, смотрели телевизор или просто беседовали «за жизнь». Четвертый сокамерник целыми днями валялся на койке, извините, шконке, укрывшись одеялом с головой.