Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс

–Роджер?– простонала она.– Это ты? Никогда не думала, что буду так рада слышать твой голос.

Шатаясь, папа нагнулся, крепко обнял её и поднял на руки.

–Я думал, ты погибла!– воскликнул он.– Я думал, что больше никогда тебя не увижу!

Натали моргнула, глядя, как мама и папа обнимаются – совсем как родители другой Натали. Нет, не так – эти объятия были искренними. Они не значили, что родители помирились, что они изменились настолько, чтобы снова стать мужем и женой,– но тем не менее оба не перестали переживать друг о друге.

Мама вернулась – иНатали точно знала, какому из миров та принадлежит.

Она подошла к родителям и обняла их.

Финн похлопал её по плечу.

–Мы справились!– воскликнул он.– Мы спасли наших мам иДжо! Опасности больше нет!

За спиной у него Натали увидела Чеза, который, всё еще стискивая в руках рычаг, обнимал Эмму и свою маму. Она увидела, какой бледной и исхудавшей стала миссис Грейстоун и как Джо с тревогой посматривает на охранника и в сторону кладовки.

А другая бабушка по-прежнему лежала на ковре, и на её оранжевом платье виднелась кровь.

ИНатали услышала, как Эмма сказала Финну:

–Мы спасли наших мам иДжо. Нам уже ничего не грозит. Но только если мы больше никогда туда не вернёмся.

Пока они шли по коридору, Финн цеплялся за мамину руку.

–Мне было так грустно, когда тебя оставили в больнице и не пустили домой,– пожаловался он.

–Мне тоже,– кивнула мама, ероша ему волосы.

На мгновение Финну показалось, что сейчас она подхватит его на руки и закружит, как делала, когда он был совсем маленьким. На мгновение ему очень этого захотелось. Но раз он сумел спасти маму, значит, он уже достаточно большой и не нуждается в постоянных обнимашках.

–Просто врачи хотели убедиться, что у мамы иДжо нет истощения,– ободряюще сказал Чез.– Сегодня её точно отпустят.

–Ну, тогда ладно,– сказал Финн. Здорово, что Чез понял его опасения.

Финн взял за руку брата, аЭмма – маму, и теперь они шли все вместе по огромному застеклённому вестибюлю больницы.

–Чез, ты будешь стесняться, если Натали увидит, как ты держишься с нами за руки?– спросила Эмма.

–Не-а,– ответил Чез.

Мама посмотрела на Чеза иЭмму с недоумением.

–Я что-то ещё пропустила, пока отсутствовала?– спросила она.

–Чез теперь тоже подросток,– объяснил Финн.– Он влюбился.

–Финн, Эмма, не дразните…– начала мама.

–Всё нормально,– невозмутимо отозвался Чез.– После того что мы пережили, думаешь, дразнилки меня заденут?

Они вошли в лифт, иФинн нажал кнопку верхнего этажа. Выйдя из кабины, мама остановилась у большого окна с видом на весь город.

Эмма в основном просто радовалась тому, что в их мире с домов не свисают синие и оранжевые флаги. Но мамины мысли, пока она смотрела на здание городского муниципалитета, казалось, блуждали где-то далеко.

–Может, не стоило сегодня брать вас с собой,– негромко произнесла она.– Я должна сама разобраться…

–Мама, мы знаем, что такое другой мир,– тихо сказал Чез.

–И бабушку другой Натали мы знаем лучше, чем ты!– добавил Финн.

–Только не давай ей в руки никаких бумаг!– Эмма попыталась пошутить, но никто не рассмеялся.

Они прошли по коридору и свернули за угол, в палату, которой Натали и её мама придали необыкновенно уютный вид. На тумбочках стояли вазы с цветами, на стульях лежали подушки, лоскутные одеяла и мягкие пледы.

В палате не было ни одного синего или оранжевого предмета.

–Кейт!– воскликнула госпожа Моралес и вскочила, чтобы обнять женщину.

–Сюзанна, прости, что втянула твою семью в эту историю,– сказала Кейт.– Я…

–Перестань,– перебила госпожа Моралес.– Я в полном порядке, Роджер со мной любезнее, чем в те дни, когда мы вроде были счастливы в браке, аНатали… ну, сама посмотри. Такое ощущение, что к ней вернулась бабушка.

Натали прилегла рядом с другой бабушкой на больничной кровати и крепко обнимала её.

–Девочка целую неделю от меня почти не отходила. Я скоро с ума сойду,– пожаловалась другая бабушка. Но все поняли, что она шутит.

–Наша семья была в этом замешана,– сказала Натали.– Просто мы не знали.

Мама прищурилась. Эмма не помнила у неё такой привычки.

–Ничего не понимаю,– сказала мама.

–Потому что все ваши родственники и члены семьи Натали – генетические двойники?– спросила Эмма у другой бабушки.

–Но в остальном они не похожи,– заявил Финн, поёжившись.– Папа нашей Натали очень хороший человек, а папа той Натали – просто ужас.

Чез бросил строгий взгляд на брата, хотя был с ним совершенно согласен.

–Мэр Мэйхью желал своей жене смерти?– спросил Чез.

Бабушка нахмурилась и посмотрела на марлевые повязки у себя на ногах – её ранили, когда она защищала дочь и внучку.

Все Грейстоуны уже знали от Натали, что другая бабушка заметила в толпе человека с пистолетом и закрыла собой родных. Она оказалась единственной пострадавшей, но потеряла столько крови, что казалось, будто судья иНатали тоже ранены.

Чем дольше другая бабушка молчала, тем сильней Грейстоуны подозревали, что она ничего им не расскажет. Но наконец она подняла голову:

–Я могу рассказать лишь то, о чём мы с дочерью сами догадывались и что слышали. Думаю, мэр бы не огорчился, если бы моя дочь погибла. Но в основном, полагаю, он просто хотел лишить её власти – и укрепить свою.

–Но это же нечестно!– заявил Финн.

–Не понимаю, почему мэр стал бы ещё могущественнее, если бы с судьёй что-то случилось,– сказала Эмма.– Это нелогично.

–Возможно,– согласилась другая бабушка.– Но в том мире мы мыслили неправильно… Все были так заняты ложью и притворством, что забыли о логике – заодно с правдой. У нас с дочерью были шпионы среди соратников моего зятя – точно так же как его шпионы проникли в наш круг. Мы сСюзанной знали, что он нанял стрелка, но решили, что, если перенести вечеринку, этот план рухнет. Также мы знали, что мой зять взял в плен двойника Сюзанны. Очевидно, он собирался подменить свою жену второй Сюзанной и держать ту в своей власти. Если бы она начала задавать вопросы, то выглядела бы ненормальной и тогда потеряла бы место судьи и была бы полностью дискредитирована. После этого, возможно, он вернул бы свою настоящую жену и наслаждался бы её беспомощностью, а в его руках оказалась бы огромная власть. А может, он держал бы обеих Сюзанн в заточении, заставив их страдать до конца жизни.