Восстание вассала - Александр Смоленский

– О, герр Бессмертнов, как я рад, как я рад, – крепко пожимая руку хозяину апартаментов, чинно произнес профессор, но тут же стушевался. Видно, вспомнил, по какому случаю встреча.

– Что вам предложить, герр Бергер? Коньяк, виски, водку? К сожалению, шнапсу здесь нет…

– О, ради бога, не беспокойтесь, герр президент. Я человек непьющий…

– Господи, ну что за люди эти швейцары, или швейцарцы?! – шепотом прокомментировал ситуацию из своего уголка Макарыч. – На халяву даже ангелы, и те пьют…

– Господин Бессмертнов, – извиняющимся тоном заговорил Бергер. – Я прилетел в Иерусалим, чтобы объясниться, но, прежде всего, принести извинения за то, что своевременно не сообщил вам, что…

– Не утруждайте себя, герр Бергер, я частично в курсе. – Сопровождая свои слова жестом, Бессмертнов попытался остановить профессорские излияния.

– Вы не поверите, господин Бессмертнов, я никогда не видел вашу бывшую супругу такой напуганной этими странными преследованиями. Я уже не знал, что и делать. И потом фрау Лидия слезно просила меня никому не сообщать о своем отъезде из клиники.

Бессмертнов растерянно посмотрел на Хитрова, словно спрашивал того: о каких преследованиях речь?

Макарыч тоже предпочел отделаться жестами. Мол, слушайте, слушайте. Вы же хотели видеть свидетелей.

– Понятно, понятно, профессор. Вы абсолютно правильно поступили, – улыбнулся Андрей Андреевич. – Не могли бы вы уточнить, чем или кем была напугана ваша пациентка?

Теперь настала очередь растеряться Бергеру. Он беспомощно уставился на Хитрова. Неужели тот не доложил?

Сериал немых сцен вновь продолжился. Бергер искал спасения у Макарыча, тот, как ни в чем не бывало, делал пасы Бессмертнову. Мол, допрашивайте, допрашивайте. Вы же уже начали…

– Господин президент. Это был художник из России. Николай Румянцев, который… который… активно ухаживал за фрау Лидией, – как можно тактичнее произнес профессор. – Лично я не увидел в нем ничего такого , что могло бы испугать, к примеру, меня или вас… А вот она выглядела напуганной. Этот человек тоже был пациентом нашей клиники, – продолжил Бергер. – Хотя, откровенно говоря, совершенно не нуждался в каком-либо лечении. Но мы, сами понимаете, принимаем практически всех, кто внесет довольно высокую плату за наши услуги. Полагаю, информация о нем будет вам полезна. Его данные я передал господину Хитрову.

– Почему вы так считаете? – Бессмертнов с любопытством взглянул на профессора.

– Видите ли, господин президент…

– Называйте меня по имени, – перебил профессора Бессмертнов, – во-первых, я всего лишь президент Фонда, а во-вторых…

«Действительно, а что же во-вторых? – подумал хозяин апартаментов. – Не признаваться же в том, что он не желает постоянных напоминаний о своем недавнем прошлом».

– Как скажете, господин пре… Простите, Андрей. Так вот, этот самый Румянцев исчез практически в один день с фрау Лидией и со своей дочкой, приехавшей его навестить. Как мне стало известно от господина Хитрова, в монастырь ее сопроводил некий мужчина, по словесному описанию очень похожий на художника Румянцева.

И еще, должен авторитетно заметить, что на тот момент бедная женщина практически выздоровела. Острый психоз явно пошел на спад. И ничто не предвещало столь загадочного и необъяснимого ее решения принять обряд пострига в монахини.

Кстати, я бы очень хотел обследовать фрау Лидию или хотя бы побеседовать с ней вновь. Но, как мне передала настоятельница, она категорически отказалась встретиться. Так что позвольте откланяться. Тем более, что бумаги, как я вижу, господин Хитров вам уже передал. Вон в той синей папочке, что на краешке стола. В ней, помимо данных на художника, есть нечто, что могло, возможно, напугать фрау Лидию и толкнуть на безрассудный поступок.

Поблагодарив психиатра, Бессмертнов тепло распрощался с мировой знаменитостью. Как только за гостем закрылась дверь, он быстро вернулся к столу. Сначала он долго рассматривал анкету и историю болезни, переданную профессором. Кто такой этот Николай Румянцев? Откуда он появился в окружении Лидии? То, что появился не случайно, как бы Андрей Андреевич того ни хотел, становилось все более очевидно. Конечно же, не его бедная супруга была объектом интереса этого «художника». Кто вообще видел его полотна?! В конце-то концов, надо выяснить, кто же стоит за всеми этими загадочными коллизиями.

Бессмертнову в какое-то мгновение стало страшно. Он даже сам тому удивился. Невольно припомнились давние попытки напугать его то одним покушением, то другим. Тогда было совсем не страшно, а сейчас страшно. Потому что непонятно.

…Снайпер якобы держал позицию в одном из зданий у Васильевского спуска, по которому он вместе с преемником шел навстречу публике. Но служба безопасности оказалась начеку. Так что тогда и пугаться было нечему.

Другое дело – Баку. Тогдашний президент республики даже устыдил свою спецслужбу, настолько все было серьезно. Средства, которые террористы тогда использовали, удивили всех – и контрразведчиков, и личную безопасность, и даже ЦРУ, с которыми потом консультировались…

Встречи на улицах, посещение университета, русской школы – маршрут передвижения Бессмертнова был примерно известен. Баку – специфический город. Все все знают. Террорист по имени Рустам должен был приблизиться к жертве на максимально близкое расстояние. Мощная бомба на его теле приводилась в действие звонком на мобильный телефон…

Бессмертнов невольно улыбнулся собственным воспоминаниям. Странный оказался убийца, получивший потом пожизненное заключение. Говорят, его по сию пору легко найти в одной из тюрем близ Баку. Странный, забитый, порусски почти не понимает…

И что это на него то и дело покушаются одни убогие? Бессмертнову даже стало обидно за себя. То этот террорист из Баку, то какой-то сумасшедший из села во Владимирской области. Психиатры были уверены: тот тип был действительно опасен.

«Что ж, риск – составная часть профессии публичного политика, – подумал Бессмертнов, – куда от этого денешься. Что делать – все мы мыслим штампами. Но чтобы так иезуитски подбираться к нему, как этот художник Румянцев?! Такого еще не было. И как подумаешь – мороз по коже! Хотели бы убить, действовали бы иначе. Но знают, сволочи, этим его не проймешь. Судя по всему, кто-то решил его самого довести до нервного срыва. А что? Навязчивая мания преследования. Тот факт, что он всякий раз возвращается к этой теме, говорит о том, что цель почти достигнута. Угрозы благополучному существованию его семьи атакуют одна за другой. Ладно бы в прошлом – еще понятно. Сейчас-то кому это все нужно?! И, главное, зачем? За какие такие грехи?»

Бессмертнов покосился на синюю папку, которая попрежнему покоилась на столе. Пухлая, однако, папочка, если в ней только данные на художника. Рука самопроизвольно потянулась в ее сторону. За последние годы Андрей Андреевич настолько устал от всякой писанины, что надолго, а возможно и навсегда, возненавидел разного рода бумаги, попадавшие ему на стол.