Восстание вассала - Александр Смоленский

– Постараюсь изложить свою «одиссею» коротко и ясно… – Макарыч опять сделал паузу. – Андрей, а у тебя здесь коньячку не найдется, а то что-то голова разболелась?

– Обойдешься, давай выкладывай, на что валюту растратил, – на полном серьезе приказал Бессмертнов.

– Поскольку ты настрого запретил вести разговоры из Швейцарии, слушай, что я успел сделать здесь еще до твоего приезда. А потом уж про шоколадный рай.

– Наш пострел, как всегда, везде поспел, – то ли поощряя, то ли подкалывая охранника, заметил «наше все».

Поначалу, с помощью «подмазки» в тысячу евро, Макарычу удалось встретиться с неким господином Левитом, занимающим пост начальника полицейского участка, куда поступила первая информация о Лидии. К счастью, он неплохо говорил по-английски и еще помнил какие-то русские слова. После часа изнурительных, в смысле жары, переговоров выяснилось, что дело у Левита почти сразу же забрали израильские спецслужбы.

Но не это удивило бывалого стража порядка: женщина как-никак была персоной неординарной. Гораздо больше его заинтересовал тот факт, почему спецслужбу взволновал не столько сам факт появления бывшей жены Бессмертнова в монастыре, сколько, каким образом начальник участка узнал о ней.

– И я их понимаю, – впервые тогда перешел на русский язык, точнее на одесский, Левит. – Ибо трудно было поверить, что некая гойка, мать Феофания – настоятельница монастыря, – регулярно бегает в полицию, чтобы поставить ее в известность обо всех желающих принять постриг.

Конечно, у полиции могло возникнуть подозрение, что это наглые происки. Ха-ха! А могло ли быть иначе, господин гой?! Ответьте? Вы ведь, судя по тому, как вытаскивали из кармана тысячу долларов, далеко не простой человек…

– Я понимаю полицию. У меня тоже имеется подозрение. Поэтому, господин Левит, я тоже хочу за эти деньги быть в курсе всего, что известно полиции.

Макарыч произнес тираду почти в стиле собеседника.

– Так я вам скажу за это, – быстро успокоил его Левит. – А им не сказал. Они не платят тысячу долларов ни за правду, ни за сказки.

– Весь внимание, – собрался Хитров, мысленно готовый к некой сенсации.

– Я уже-таки вижу, что вы приготовились меня слушать. Так слушайте. Пришли ко мне двое: такой импозантный, немолодой, но еще бодрый мужчина с молодой женщиной. Вы хотите, чтобы я рассказал о женщине? Или только о мужчине? Хотя, такая женщина… Только сразу скажу, что ни их имен, ни домашних адресов я не знаю.

– Ничего страшного, узнавать – это наша работа. Так что было дальше?

– Понимаю, – со значением сказал полицейский. – Дальше они коротко сообщили мне, что должны поставить в известность местные органы о том, что только что привезли в монастырь супругу господина Бессмертнова…

Я еще удивился, зачем полиции знать, кого эти люди сдали в монастырь. Эка невидаль – жена. За стенами монастырей бывают события и важнее.

– И все? Они что-нибудь еще говорили? – остановил полицейского Макарыч.

– Со мной нет, но попросили разрешения воспользоваться телефоном, чтобы связаться с русским посольством. Так я им дал такое разрешение и даже дал номер телефона. Почему нет?! Потом женщина кому-то сообщила, что сопроводила даму, которую они привезли с собой, в монастырь и что та дама хочет стать монашкой. Вот и все…

– Немного, – выдавил из себя Хитров, весь дрожа от волнения.

– Что ж ты, Макарыч, так разволновался? – перебив его рассказ, с иронией спросил Бессмертнов.

– А ты не понимаешь? Чему я тебя только учил? Как не разволноваться, если мужчина в Иерусалиме и мужчина, отравивший вашу сучку Аську, подозрительно похожи. Это тебе что-нибудь говорит?

Уже не спрашивая позволения, Макарыч налил коньяку и лихо опрокинул его в себя.

– Молчишь? А мне представляется, дело пахнет керосином. Кто-то упорно хочет раздуть скандал вокруг имени Андрея Бессмертнова. И поэтому сочинил такую весьма странную историю с твоей бывшей.

Бессмертнову не хотелось отвечать. Отвечать – означало бы вступить в спор, выдвигать свои версии происходящего. Но делать ни то ни другое жутко как не хотелось. Тем более что сам он тоже, наконец, вошел в консенсус с самим собой: совпадения во всем происходящем вокруг него действительно присутствуют. Причем немалые. Один только «неизвестный мужчина», кочующий, как всадник без головы, из сюжета в сюжет, изложенный Макарычем еще в Сочи, а продолженный здесь, в Иерусалиме, заставляет очень серьезно задуматься.

– А не нафантазировал ли ты себе, Иван Макарович, этого загадочного мужчину? Да еще с молодой девицей? – осторожно спросил он.

– Обижаешь, Андрей Андреевич. Хотя еще в Швейцарии подумал о том, что ты не поверишь моим словам. Ну не хочешь ты верить в заговор вокруг себя! Упорно не хочешь. Твое дело…

– Какой заговор, Макарыч? Кому нужен этот заговор? – лениво, с некоторой отрешенностью все же спросил Бессмертнов. – Какие у тебя, в конце концов, доказательства? Где живые свидетели?

Он по-прежнему смотрел вдаль, поверх крыш и куполов старого Иерусалима, туда, где строго напротив, в православном монастыре, теперь находилась монашка, с которой он некогда прожил более четверти века.

Интересно, какое она взяла себе церковное имя? Почему не желает его видеть?

– Так и знал, – чуть не захлопал в ладоши Макарыч. Радостным голосом он прокричал: – Есть свидетель!

– И кто же он? – со смешанными чувствами спросил Андрей Андреевич.

– Ваш любимый доктор Бергер.

– Где же он?

– Я его поселил двумя этажами ниже.

Такого поворота событий Бессмертнов никак не ожидал. Крыть было нечем.

– Неужели?

– Именно так. Пускай сам Бергер тебя и убеждает. Он, конечно, ни сном ни духом…

– Чудеса, да и только! Ну ты, Макарыч, исполняешь… Это же мировое светило психиатрии, а ты его заставил сорваться с места и приехать сюда?! – Бессмертнов все еще никак не мог унять своего удивления.

– Как только я ему обо всем рассказал и, самую малость, прижал, мол, почему прошляпил Лидию Васильевну, Бергер сам вызвался лететь. Он пожелал лично объясниться с тобой и, насколько мне известно, кое-что передать.

– Час от часу не легче! – Бессмертнов откровенно занервничал. – Ну ты и стратег, Макарыч! Давай, поднимай наверх психиатра. Может, нам всем пора у него получить квалифицированную помощь?

Ответ, естественно, повис в воздухе. Признавать себя больным Иван Макарыч никак не желал и уж тем более, признавать больным Бессмертнова. Опасно.

Спустя полчаса доктор Густав Бергер постучал в президентские апартаменты. Чем-то неуловимым он очень напоминал знаменитого американского актера Пола Ньюмена, совсем недавно ушедшего из жизни.

– Рад приветствовать вас, герр Бергер, – радушно встретил гостя Андрей Андреевич, обратившись к нему на немецком языке.