66 градусов северной широты - Майкл Ридпат

— В самом деле, почему?

Синдри не умолкал.

— Правительство прямо-таки из кожи вон лезет, чтобы угодить Англии и Дании. «Исландский народ всегда будет верен своим обязательствам». Что это за чушь? С какой стати, черт возьми? Вот что я хочу знать. Нужно сказать британцам, пусть взимают свои деньги с самих банкиров, а нас оставят в покое.

Синдри кивнул, распаляясь еще больше.

— Я знал, что это произойдет. Теперь у нас социалистическое правительство, но что толку? Оно такое же, как предыдущее, только слабее. Оно ничего не сделало. С того времени как банки обанкротились, прошел почти год, а эти люди так и не привлекли к суду банкиров. Ни единого. Однако вы устроили налет на пустовавший дом по соседству, где поселились бездомные, и вышвырнули простых людей на улицу.

Магнус слышал об этой операции, проведенной перед самым его прилетом в Исландию: стало известно, что там обитали наркоторговцы, в том числе и опасные, — но вступаться за своих коллег счел неуместным.

— Я все понял, — усмехнулся. — Вы пытаетесь убрать меня со сцены, пока не начались новые демонстрации.

— Никоим образом, — возразил Магнус. — Мы хотим расспросить вас только об одной демонстрации. Во вторник, двадцатого января. В тот день, когда парламент вернулся с каникул.

— А, я ее помню. По крайней мере начало этой потехи. Развитие событий я пропустил. Слишком рано свалил оттуда. Однако вышел на следующий день, в среду.

— Знаете вы Харпу Эйнарсдоттир и Бьёрна Хельгасона? — спросила Вигдис.

— Нет.

— Вас видели с ними обоими на демонстрации в тот день. Они были вместе с вами до вечера.

— Просматривали записи видеокамер наблюдения? — спросил Синдри. — Мне всегда было любопытно, что вы с ними делаете.

— Вы на них с Харпой и Бьёрном.

— И с множеством других людей. Я люблю разговаривать с людьми о разных вещах. Вы видели эту видеозапись. Вы знаете.

— Значит, не помните этих двух? — спросил Магнус.

Синдри чуть помолчал.

— Минутку. Кажется, я помню Харпу. Темные вьющиеся волосы? Миловидная?

— Да. Видели ее после этого?

— К сожалению, нет. А кто такой этот Бьёрн, не имею понятия. Я ходил на все демонстрации. Через какое-то время они все слились в одну.

— Потом вы пошли куда-нибудь с ними? — спросил Магнус.

— Нет. Я был слегка раздосадован происходившим. Вернулся сюда, выпил еще. Лег спать. Жаль, как уже говорил. Потом, видимо, дела там приняли иной оборот.

— Вернулись сюда вы один?

— Совершенно.

— Харпа и Бьёрн не пошли с вами?

— Нет.

— Видно, что они идут рядом с вами. Где вы расстались?

— Право, не помню, — ответил Синдри, улыбнувшись.

Тупик. Синдри понимал это. Магнус тоже.

— Были ли вы недавно за границей? — спросил Магнус.

— Нет, — ответил Синдри. — Не могу себе этого позволить. И никто теперь не может. В конце прошлого года ездил в Германию по делам, связанным с публикацией своей книги.

— А где были вечером прошлого вторника?

— Мм… Дайте подумать.

Синдри сделал вид, что вспоминает, но у Магнуса создалось впечатление, что ответ у него уже заготовлен и он просто разыгрывает комедию. Любопытно.

— В книжном магазине Эймундссона. Мой друг презентовал свою книгу. Меня там вспомнят. А что? Что я сделал, по-вашему?

— А вчера?

— Ничего особенного. В обеденное время пошел в «Большой Рокк». Провел там большую часть дня.

— «Большой Рокк»? — переспросила Вигдис. — Вы имеете в виду бар?

— Да. Он тут рядом. — При этом глаза Синдри расширились. Он ткнул пальцем в сторону Магнуса. — Вот где я видел тебя. В «Большом Рокке».

— Может быть, — не стал спорить Магнус.

— Не «может быть». Точно. Ты тот парень, что жил в Америке, так ведь? — Синдри засмеялся. — Когда я последний раз тебя видел, ты блевал.

Вигдис бросила взгляд на Магнуса, потом снова на Синдри.

— Видел вас там вчера кто-нибудь? — спросила она.

Вопрос Синдри проигнорировал.

— Мне показалось, у тебя легкий американский акцент. — Он улыбнулся. — «Кто тебя любит, малышка?» Так ведь привык выражаться Коджак[13]? — Он поднял большой и указательный пальцы, сделал вид, будто взводит курок револьвера. — Осчастливь меня.

Магнус подскочил, отбросил ногой назад стул, подошел к Синдри и схватил его за ворот. Магнус, пользуясь тем, что он сильнее, поднял рослого и массивного Синдри со стула и прижал к стене.

— Слушай, подонок, — заговорил он по-английски. — Ты знаешь, что произошло с Оскаром Гуннарссоном и Габриэлем Орном Бергссоном. Возможно, и с Джулианом Листером. Теперь, похоже, тебе придется сделать выбор, где провести остаток дней: в английской тюрьме или во французской. Жаль, я не могу обеспечить тебе место в «Седар джанкшн» в Штатах. Тебе там бы понравилось.

Магнус увидел страх в глазах Синдри.

— Мы еще вернемся.

От дома Синдри до управления полиции было недалеко, оно находилось восточнее Хверфисгаты, напротив автобусной остановки. Машину вел Магнус.

— Обычно мы в Исландии проводим допросы не так, — заметила Вигдис.

— У каждого свои недостатки, — огрызнулся Магнус.

— «Большой Рокк» — это что-то вроде притона, так ведь?

— Я редко захожу туда.

Какое-то время они молчали.

— Если у тебя проблемы, я знаю, к кому можно обратиться.

— Почему если человек пропустит рюмку во вторник вечером, он алкоголик, а если в пятницу упьется вдрызг, то просто общительный малый?

— Я просто хотела предложить помощь, — ответила Вигдис.

И до возвращения в участок никто из них не нарушил молчания.

Харпа обслужила Клару, постоянную покупательницу, любительницу венской выпечки в исполнении Дисы. Ей было далеко за семьдесят, она ежедневно приходила примерно в одно и то же время за своим ломтиком. Делая покупку, не спешила, и обычно Харпа была рада поболтать с ней, однако на сей раз была рассеянна и слушала вполуха.

Харпа была довольна тем, что проявила характер, разговаривая с Фрикки. Но чем больше об этом думала, тем с большим ужасом осознавала, что парень все-таки прав. Она была уверена, что Бьёрн ни в коей мере не причастен к смерти Оскара или Листера. Насчет Исака не знала. А Синдри?

В течение многих лет этот человек публично призывал к насильственному свержению капитализма. Однако, насколько Харпе было известно, ничего в этом направлении не предпринимал. Исландцы любят поговорить о политике, выразить недовольство, потребовать перемен, но даже анархисты не прибегали к насилию. У Харпы были все основания считать, что он просто болтун.