Защита Гурова - Николай Леонов

– Твой вопрос я решу, не проблема. – Он вынул из внутреннего кармана пиджака две банковские упаковки по десять тысяч долларов. – Я тебе несколько задержал, извини.

Иван взял деньги осторожно, словно они могли быть заминированы, положил в карман, стал ждать, дураку понятно, долг не возвращают просто так. «Согласился уладить неприятности, вернул долг, значит, ему нужна моя шкура. Деньги в одном кармане, пистолет в другом, теперь ее не так уж просто заполучить». Иван твердо решил, на любое предложение следует ответить односложно: «Подумаю». В любом, самом простом, предложении контрразведки сразу не разберешься, да и без лишних нагрузок о своей дальнейшей жизни подумать следует.

– Мне нужно, чтобы ты выступил по телевизору, – сказал Вердин.

– Чего? – Иван оторопел, почесал в затылке, хохотнул. – Мысль интересная, сегодня все бандиты выступают. Однако каждый сверчок знай свой шесток. Я против авторитетов, что бомбят по ящику с утра до вечера, не гожусь, мелок. – Он развеселился. – Я даже не министр, паршивого миллиона баксов не украл, сотни людей не убил! Кому я интересен?

Вердин поддержал Ивана, искренне рассмеялся, затем резко смех оборвал:

– Выступишь как надо, убьешь не одну сотню! Станешь знаменитостью и миллионером.

– Слишком много, командир, сдается, что ты меня за дурака держишь, – сказал Иван.

– Значит, не желаешь стать знаменитым и богатым? – спросил Вердин.

– Не-е, я желаю быть живым, – ответил Иван.

– Тогда выслушай хотя бы, за какую ерунду тебе предлагают такие блага.

– Коли так невмоготу, говори. Но я знаю точно, командир, бесплатных пирожных не бывает.

– Спасибо, что согласился выслушать. – Вердин понимал, что выпивать не стоит, однако еще одну рюмку опрокинул. – Надо перед телекамерой подробно рассказать, как ты взорвал тот чертов автобус.

– Что? – не понял Иван. – А может, мне перед камерой лучше повеситься?

– Не говори глупостей, для нас твоя жизнь будет дороже всего, – резко ответил Вердин. – Банда Ельцина расстреливает чеченского мальчишку, а мы на следующий день объявляем, что теракт совершил русский. Ты представляешь, что начнется в Грозном?

– Мне плевать, что будет в Грозном! – закричал Иван. – Что будет со мной? Да и с тобой тоже!

– С нами будет все в полном порядке, – усмехнулся гэбэшник. – Во время съемок мы на твое лицо наложим сетку. Ты десятки раз видел подобное по телевизору, голос слегка изменим. Фамилию русского контрразведчика, который руководил операцией, ты не знаешь. А мои приметы изменишь слегка. При желании даже из слона сделать жирафа не так уж и сложно.

– А где гарантии? – Иван судорожно думал, не сомневался лишь в одном: на такую съемку он никогда не согласится, обманут на все сто и отдадут на растерзание. Сейчас важно выдержать данный разговор, сомневаться, торговаться, тянуть время.

– Гарантии у нас с тобой одинаковые. Ты понимаешь, не я в истории главный. У нас с тобой головы и опыт, у них самомнение и деньги. Миллион вперед в швейцарский банк на наше имя.

– Три и наличными, – быстро сказал Иван.

– Дурак, ты понимаешь, что такое три миллиона? Ты их попросту и на руках не унесешь, и из страны не вывезешь, а из России мы должны смотаться мгновенно, еще до того, как передача выйдет в эфир.

– Нас обоих прихлопнут, и на этом история кончится.

Вердин укоризненно покачал головой.

– Я понимаю, ты не в себе, тебе надо подумать. И у меня дел невпроворот, так что сделаем перерыв. Мне необходимо твои бабские дела уладить.

– Убьют нас, – сказал Иван. – Меня уж убьют точно, такого скандала никто не допустит.

– Кто не допустит? – полюбопытствовал Вердин. – Никто ничего не подозревает. Один мент топчется, не знает, за какой конец ухватить. На крайний случай мы его ликвидируем, против него еще мой покойный начальник сюрприз заготовил. Большим людям нужен большой скандал…

– Только мы никому не нужны, – перебил Иван.

– Тут ты и ошибаешься, скандал возможен, пока мы живы. К примеру, если передачу с тобой сделать, а затем убить, один смех получится. Сегодня мало трупов по телевизору показывают, покажут еще один, чеченский парень был не виноват, это провокация русских. Нет этого русского, имеется лишь труп, останутся только слова. Никакими словами никого сейчас убедить нельзя.

– Убедил, – Иван усмехнулся. – А где мне все эти дни жить? Все гостиницы у них на контроле, на блатную хазу я не полезу.

– У меня есть для тебя персональный санаторий, ни один мент туда не сунется, – ответил Вердин.

– А Лялька, ну баба моя, что сегодня заявилась? Ты ее не знаешь, она баба настырная.

– Чушь собачья! – рассердился Вердин. – Лялька твоя вечером сюда явится, прощение будет вымаливать. Трахни ее для порядка.

Последнее заявление гэбэшника произвело на Ивана почему-то самое сильное впечатление.

– Ну, если ты такое можешь, то я, пожалуй, поверю.

В кармане Вердина зажужжал пейджер, гэбэшник достал черную коробочку, взглянул на высветившиеся буквы, радостно улыбнулся.

– Начальника тюрьмы увезли в госпиталь с обострением радикулита. Иван, нам наконец-то улыбнулась удача. Дай-ка я проверю и узнаю подробности.

Вердин набрал номер.

В номере гостиницы, не шикарном, но и не затрапезном, Георгий Тулин и полковник Гуров пили кофе. На столе стоял телефон. Тулин взглянул на сыщика, на кофе, поморщился и достал из серванта бутылку виски.

– Лев Иванович, давай заложимся, не перезвонит, гнида, чтоб я так жил…

– Говори по-русски, Георгий. – Гуров налил себе в фужер минеральной. – А на что спорим? Позвонит, ты выпьешь рюмку, не позвонит – ты выпьешь две?

– Если тебя из ментовки выгонят…

– Да-да! – перебил Гуров. – Я все это Станиславу сто раз говорил.

Телефон зазвонил. Тулин и Гуров посмотрели друг на друга. После второго звонка Тулин снял трубку.

– Слушаю.

– Откуда информация? – спросил Вердин.

– От друга, с Петровки.

– А чего он мне не позвонил?

– Спроси у него сам. Я с ним о другом говорил, он к слову и ляпнул.

– О чем другом?

– Это мое дело. Я Гурова убью, и ты не лезь!

– Не трогай мента! – закричал Вердин. – То ты зарекался не подходить, то…

– Да, изменил, но я золотого пацана приобрел. Он мне сыщика с потрохами выдаст. А там и обоих. А ты пацана раньше времени не трожь, иначе все испортишь.

– А сам что делаешь? Имеется задача основная! А мент – лишь личные счеты. Его грохнешь, весь улей поднимется, поймут, что на правильном пути.

– Оставим, – миролюбиво сказал Тулин. – Твоя задача – решить с парнем, развязать нам руки.