Мальчики да девочки - Елена Колина

Лиля повторяла про себя его строчки: В Петербурге мы сойдемся снова, словно солнце мы похоронили в нем, и блаженное, бессмысленное слово в первый раз произнесем. В черном бархате советской ночи, в бархате всемирной пустоты, все поют блаженных жен родные очи, все цветут бессмертные цветы...[27]

Стихи были прекрасны, и он был прекрасен, и еще более чужой ей, чем все остальные.

В феврале, в годовщину смерти Пушкина, он придумал служить панихиду по Пушкину, и Лиля с Асей вместе с другими студийцами ходили с ним в Исаакиевский собор, – собор был еще открыт как церковь. Он раздал им свечи, Ася с Лилей стояли рядом с ним, держали в руках зажженные свечи, думали о Пушкине, и это было трогательно и величественно, и понятно, что из тех впечатлений, которые останутся на всю жизнь.

– Лучше бы ты пошла с учениками в церковь... Важно, что люди чувствуют, именно это важно, а не заученные стихи... – упрямо сказала Ася.

– Нет, важно, что ученики выучат стихотворение, – возразила Дина. – А ходить с учениками в церковь нельзя.

Вот так они страстно спорили, каждая старалась доказать, что сестра живет неправильно, сражались каждая за свое, а на самом деле за доктора Певцова...

– Я тоже всегда думаю о работе, – примирительно сказал Павел. – Сейчас, когда читали «Графа Монте-Кристо», думал, что у Данглара невротические симптомы... У меня есть пациент, похожий на него. Фамилию его я не могу назвать, он партиец, занимает приличный пост. Невротические симптомы, затем гипертония, вялый обмен веществ... И вы знаете, удивительная картина, сразу у нескольких моих пациентов-партийцев, занимающих значительные посты, налицо совершенно та же картина...

– Павел, а вы напишите статью «Невроз как профессиональное заболевание партактива ВКП(б)», – невинным голосом посоветовал Леничка. – Причины невроза – постоянное нервное возбуждение, нарушение нравственных норм, культурная дикость.

Павел снисходительно улыбнулся – он любил Леничку, считал его большим путаником, бесполезным мудрецом, но при этом восхищался его сложностью как чем-то бесконечно чуждым ему самому. Леничка мечтает изменить лицо мира, это смешное мальчишество, но это и завораживает... Сам он никогда не думал ни о чем, кроме конкретных вещей: получить врачебный диплом, написать статью, жениться, завести детей. У него была одна мечта – когда-нибудь иметь свою клинику, не руководить, а именно ИМЕТЬ СВОЮ... Но даже его единственная мечта была конкретной, у нее были стены, крыша, больничные койки... А Леничка мечтает что-то СОВЕРШИТЬ... Пусть он и не изменит лицо мира, но, во всяком случае, оставит свой след.

– Ты всегда выглядишь как клоун, вот и сейчас – к тебе эта кофта совсем не идет, – немедленно сказала Ася, когда Павел попрощался и они остались одни.

«К тебе это не идет...» – говорила она, увидев сестру все равно в чем. И сейчас она хотела сказать еще жестче – «к тебе с твоей грудью вообще ничего не идет», но ее что-то удержало.

– Почему не идет? – удивилась Дина и тут же расплакалась: – Хорошо, пусть я клоун, а ты... ты поэтесса. – Она хотела сказать «бездарная поэтесса», но и ее что-то удержало.

– Девочки, не ссорьтесь, – примирительно заметил Леничка. – Когда вы умрете и вместе с Павлом попадете в рай, вы сможете стать двумя скамейками у его ног, на тебя, Ася, он обопрет правую ногу, а на тебя, Дина, левую...

– Это такой обычай? – подозрительно поинтересовалась Дина. – Красиво...

– О-о... да, Динуля, это такой обычай, – улыбнулся Леничка. – Вы знаете, я каждое утро благодарю Бога за то, что я не родился женщиной.

– Почему? – сквозь слезы удивилась Дина.

– Во-первых, у иудеев принято каждое утро благодарить Бога за то, что не сотворил тебя женщиной, – притворно важно объяснил Леничка. – А во-вторых, будь я женщиной, я был бы влюблен в Павла. Вот я каждое утро и благодарю Бога за то, что я не влюблен в Павла Певцова.

Вот такой получился антагонизм, а невинный как младенец доктор Павел Певцов, казалось, и не подозревал, что является причиной всех этих шекспировских страстей...

Но что же Павел? Неужели он действительно был такой дурачок и не понял, что из-за него рушатся отношения между сестрами?.. Или же он вовсе не был милым и достойным, а был таким бессовестным ловеласом, что позволял любить себя обеим? Или...

Ничего подобного – доктор Певцов не был ловеласом, не был дурачком, и ничего от него не укрылось. Просто он уже выбрал и даже с выбранной им сестрой спал. И сегодня он подумал: пора бы уже объясниться, а то получается нехорошо.

Ему было необыкновенно славно в этой семье, – семья была открытая, любопытная к людям, совсем не такая, как у его родителей – замкнутый душноватый мирок, в котором никогда не бывало чужих. Больше всех в этой семье его привлекали Леничка и Илья Маркович, с его образованностью, умом и нестерпимым, льющимся из глаз одиночеством. В этих двоих чувствовалась постоянная жизнь духа, а все остальные были просто милые, обычные. Но так удивительно приятно все это – широкий мир, открытый дом, девочки читали, играли, пели. Единственная, кто казался ему чужим, – это Лиля, она даже внешне ему не нравилась, слишком тонкая, слишком прямо держалась, слишком подчеркнуто воспитанная и, главное, вся чужая. А вот девочки Левинсон были земные, теплые, – и обе влюблены, и обе ему нравились. Как человек душевно здоровый, он понимал, что нельзя же просто стоять и смотреть, как тебя любят, нужно ответить, выбрать...

Ася была нежная, кудрявая, большеглазая – загляденье. Они были бы отличной парой, он северного типа, она южного, оба крупные, красивые. Какие у них будут чудесные дети, думал Павел, представляя себе мальчика и девочку: мальчика светловолосого, а девочку в темных кудряшках. По всему получалось – Ася.

Но все решилось помимо него. Можно, конечно, было бы сказать, что Дина сама пожелала, но это было бы непорядочно, не по-мужски... Однажды он пришел днем, застал дома только Дину, но, вместо того чтобы провести его в гостиную, она провела его в свою комнату, и... он же мужчина, не сопротивляться же ему, если девушка так явно дает понять, что он ей мил. Павел не думал, что Дина хитрит, хочет таким образом закрепить его за собой, – Дина такая искренняя, она не способна на расчет, Дина просто его любит.

В любви Дина оказалась и такой же, как он ожидал, – приятной телом, с большой мягкой грудью и крепкими ножками, и совсем другой – нежданно-негаданно страстной, с ласковыми словами и сдавленными криками. У Павла был весьма ограниченный любовный опыт, во всяком случае, никто еще никогда так горячо не говорил ему, какой он удивительный мужчина и как замечательно он умеет любить.

Павел недолго размышлял – не будет ли нехорошо бывать в семье и спать с дочерью, и решил – нет, НЕ НЕХОРОШО. Дина сама этого захотела, и теперь не старые времена... Связь их продолжалась нерегулярно, от случая к случаю – и он, и Дина жили с родителями. Изредка все счастливо совпадало – приятель готов предоставить комнату, Дина свободна от школы, он свободен от пациентов, – но не часто. А иногда при наличии всех совпадений Павел предпочитал просто прийти в гости на Надеждинскую, в общем, любовные отношения с Диной были приятны, но не поглотили его целиком.