Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого - Жан Фавье

Наконец, Эдуард II присутствовал на празднованиях Троицына пня в Париже в 1313 г., во время которых Филипп Красивый посвятил в рыцари своих сыновей и многих других юношей благородного происхождения, Кроме того, в связи с этими торжествами, как уже говорилось, фактически произошло открытие новых зданий в Париже. В то время Мариньи уже был близок к вершинам своего могущества. Новый дворец всем казался его творением – причем в какой-то степени так оно и было – кроме того, именно камергеры постарались сделать праздник как можно более роскошным. По всей видимости, имя Мариньи, как в связи с его недавней деятельностью во Фландрии, так и из-за его запомнившегося появления на церковном соборе в предыдущем году, было у всех на устах. Мариньи постоянно находился в поле зрения приглашенных царственных особ. Он заплатил 100 ливров коннетаблю Гоше де Шатильону и 40 ливров Гильому д'Аркуру за право шествовать перед английской царствующей четой.[960] Вероятно, именно он позаботился о размещении их в Париже и об оказании им соответствующих их положению услуг. И когда в начале лета 1313 г. Эдуард II выбирал для себя советников, он, само собой, пригласил вместе с Людовиком д'Эвре Ангеррана. Мариньи был влиятелен, пользовался репутацией умелого человека, и поэтому его присутствие в окружении молодого короля было крайне желательным.

Поводом для приглашения стала встреча с баронами 23 сентября. К этому неотложному на тот момент для короля делу добавлялась еще и необходимость разрешения спорных вопросов между Англией и Францией по поводу Гиени. 23 апреля король в Парламенте наложил на герцога Гиеньского штраф в размере 12000 ливров за притеснение его сенешаля,[961] но он отменил этот приговор 5 мая.[962]

Было ли в таком случае празднование Троицына дня настоящим перемирием, во время которого никто не упоминал о взаимных претензиях, или же возможностью поторговаться? Нам об этом ничего не известно, но из-за отсутствия в документах окончательного результата, можно предположить, что в августе 1313 г. не было принято никаких решений.

К тому же после торжеств 3 июня возник новый мотив для разногласий: Эдуард II, которого Филипп Красивый в конце июля 1313 г. неоднократно и очень настойчиво вызывал в Аррас, для того чтобы вместе отправиться в поход против графа Фландрии, если возникнет такая надобность, в итоге не явился.[963] Должно быть, он считал это для себя тяжким обязательством, но его отказ мог повлечь за собой оккупацию Гиени. Следовательно, вполне возможно, что король Англии хотел ввести в заблуждение Людовика д'Эвре и Мариньи во избежание серьезных проблем.

28 августа 1313 г. он попросил Филиппа Красивого отправить в Англию его брата и его камергера, в надежде выгодно использовать их опыт и ум,[964] чтобы как можно удачней уладить свои дела ко времени созыва парламента, назначенного на 23 сентября в Лондоне. Естественно, что ждали их совета по поводу разногласий с баронами, поскольку оба деятеля пользовались репутацией миротворцев, стремящихся ко всеобщему согласию;[965] вместе с тем, каждому из них было направлено письмо, где говорилось о том, что сенешалю отеля, Эдмонду де Молею, поручено изложить им все подробности этих дел, но природа рассматриваемых вопросов не уточнялась. Таким образом Эвре' и Мариньи, до визита сенешаля ничего не знавших, поставили в известность о том, чего от них ждали, перед их отъездом в Англию, при этом вполне возможно, что во время этого визита разговор шел скорее о делах Гиени, чем Англии, поскольку разъяснение английских проблем скорее поручили бы юстициарию или другому должностному лицу с острова. О разговоре сенешаля с Эвре и Мариньи Филиппу Красивому не сообщалось, так как сенешаль должен был всего лишь получить у него разрешение на отбытие дипломатов в Англию, представив ему верительное письмо от Эдуарда II. Четвертое письмо Эдмонд де Молей доставил королю Людовику Наваррскому, щобы получить его согласие.[966]

Речь не шла о том, чтобы ввести в курс дела одного или другого короля; им даже не сообщили, что сенешаль должен будет поговорить именно с Эвре и Мариньи. В итоге Эдуард II сделал вид, что просит своих тестя и шурина прислать ему в помощь двоих, которым он тем временем разъяснил, чего он от них ожидал. Чтобы усилить впечатление того, что от Филиппа Красивого ничего не скрывают, король Англии сообщил ему, что назначил Мариньи ренту в 1000 турских ливров, и попросил предупредить об этом Ангеррана.[967] Сенешаль, конечно же, не стал дожидаться этого сообщения и лично указал камергеру на столь важную подробность: двумя днями ранее, 28 августа, было составлено свидетельство, согласно которому Мариньи назначалась пожизненная рента в 1000 ливров, выплачиваемая в маленьких турских ливрах на праздник Святого Михаила,[968] и документ этот Эдмонд де Молей, естественно, передал лично в руки тому, кому он предназначался.

Отправился ли Мариньи в Англию 23 сентября? В конце августа он должен был находиться в Грозо, рядом с Климентом V, а в начале сентября он отправился в район Парижа, где его можно было встретить в октябре (10-го числа). Поэтому кажется вполне вероятным, что он уехал в Лондон в указанный день. Но без сомнения можно сказать, что он вернулся оттуда в ноябре, и путешествие это мог совершить лишь в сентябре, задержавшись с отъездом по неизвестным нам причинам.

Восемнадцатого ноября в Вестминстере Мариньи получил от Эдуарда II охранное свидетельство для горожан Ипра,[969] а 28-го личное право на доход от сбора пошлин.[970] В промежутке между этими двумя датами он находился при английском дворе вместе с Людовиком д'Эвре, поскольку Маго д'Артуа посылала следить за ними.

Какими проблемами они занимались? Конечно же, баронами и Аквитанией. Но Мариньи более всего заботил вопрос о передаче госпитальерам имущества тамплиеров,[971] поскольку с решением этого вопроса все больше и больше затягивали. Возможно, он уже занимался этим делом во время поездки в Англию, состоявшейся практически сразу после его возвращения из Вьенны, где проходил церковный собор. Об этой поездке свидетельствуют счета из отеля Маго д'Артуа; кроме того, вместе с ним в Лондон ездили Людовик д'Эвре и Жан де Гре.[972] Без всяких сомнений, он отсутствовал довольно долго, поскольку за период с августа по декабрь 1312 г под его руководством не было выпущено ни одного королевского акта.