Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн

– Шон Линч, – представился он и спросил у матери: – Кто это?

– Леди из совета.

Как только он представился, тут же будто выбросил меня из головы и вел себя так, словно меня не было в комнате.

– Что ей надо?

Дермот произнес:

– Мистер Тэшем. – И снова закивал головой, вверх-вниз, вверх-вниз.

Подозрение, как пот, сочилось из всех пор Шона. Наконец, он вспомнил и о моем присутствии:

– У вас есть удостоверение?

– Боюсь, нет, – ответила я.

– Тогда вам не поздоровится. А это что тогда? – Он выхватил у меня из рук бумаги. Это был мой счет за газ и две страницы сопровождающего его текста, который никто никогда не читает. Он бросил их на пол и сказал:

– Какое вам дело до мистера Тэшема?

Я услышала свой собственный голос, тонкий и хриплый, от страха у меня пересохло в горле.

– Никакого. Ваш брат сказал, что работал водителем у мистера Тэшема.

После этих слов Шон Линч схватил меня за плечи и пару раз встряхнул. Не сильно, и мне не было больно, но я услышала, как клацнули мои зубы. Я попыталась крикнуть «прекратите» и «не надо», но у меня получился только сдавленный шепот. Бандит отшвырнул меня прочь.

– Ты, проклятая шпионка, – словно выплюнул он. – Суешь нос в чужие дела, сучка. – Его мать издала протестующий вскрик, но Шон будто его и не услышал, а его брат, свесив голову на грудь, уставился в угол комнаты. – Тебе должно быть стыдно приходить сюда. Пугать мою мать. Посмотри на них. Ты их до смерти напугала.

– Я ухожу, – выдавила я. – Ухожу. Дайте мне пройти.

Шон заполнял собой весь дверной проем. Кроме всего прочего, кожа, особенно черная кожа, которая всего-навсего является шкурой безобидного животного, почему-то внушает ужас. Человек в черной коже, любой человек, пугает больше, чем человек в одежде из черной ткани. Почему Айвор Тэшем хотел видеть Хиби в черной коже, если черный шелк и кружева такие женственные и красивые и делают женщину такой желанной? Я не знаю. Шон носил пояс из толстой черной кожи, усеянной медными бляхами и шипами. Он напомнил мне собачий ошейник, который я нашла среди вещей Хиби.

Я издала нечто вроде всхлипа и опять попросила:

– Пожалуйста, отпустите меня.

Миссис Линч уже повернулась ко мне спиной, моя судьба ее не интересовала. Она подошла к Дермоту и положила руку на его обмякшее плечо. И тут мне показалось, что Шон зарычал.

– Просто так ты не уйдешь, я вышвырну тебя вон.

После этих слов он резко развернул меня, скрутил мои руки за спиной, будто собирался надеть на меня наручники, и стал толкать к входной двери. Моя спина оказалась прижатой к его грудной клетке, ремни и пряжки впились в мое тело, его дыхание обжигало затылок, отчего волосы на голове зашевелились. В тот момент я думала, что ничего худшего со мной уже случиться не может, но и тут я совершила ошибку. У закрытой двери он толкнул меня вперед, и я ударилась лбом о дверной косяк. Я закричала, Шон, не говоря ни слова, оттащил меня назад, сильно встряхнул, распахнул дверь настежь и вытолкнул из дома сильным ударом в спину. Я споткнулась и упала, растянувшись на бетонном полу. Дверь за моей спиной захлопнулась.

Это было три дня назад.

Я ничего не сломала, но сильно ушиблась. Теперь на лбу шишка, мои колени и ладони разодраны, словно я ребенок, который свалился с велосипеда. Но шок уже прошел, меня уже не бьет дрожь, и я получила то, что мне было нужно, – след, связующее звено между Линчами и Айвором Тэшемом. Мне нет нужды снова приближаться к Шону Линчу, Дермоту и к их матери. Мы больше никогда не встретимся. Не думаю, чтобы кто-то из них тоже захотел со мной увидеться. Они не знают, кто я и где живу.

Однако я так и не могла заснуть. Бессонница стала еще мучительнее. Теперь не Каллум и его собака лишали меня сна; стоило мне только закрыть глаза, как передо мной вставала яркая и неподвижная картина, как Шон Линч бьет меня о зеленую дверь. Я могла рассмотреть каждый потек краски, икону, старый дверной косяк. Но когда мне все же удавалось провалиться в сон, картина словно оживала. Я начинала ощущать горячее дыхание на своем затылке, холод железной пряжки, упирающейся мне в спину, и это было страшнее, чем наяву. Я просыпалась в настоящих слезах, сердце неровно билось, пот пропитывал ночную сорочку. «Угроза для жизни».

Лежа в темноте, дрожа, в поту, я говорила себе, что слишком испугана, чтобы назначать встречу Тэшему. Я знаю, что если он натравит на меня Шона Линча, я сдамся. Я упаду на колени и буду рыдать, умоляя о пощаде. Или еще хуже. У меня может не выдержать сердце и начнется сердечный приступ. И так ночь за ночью, ночные фантазии добропорядочного человека, решающего стать гангстером… Утром все представлялось несколько в ином свете. Так всегда происходит по утрам. Зная это, почему мы не можем использовать это знание, чтобы помочь себе во время ужасных ночных кошмаров? Я не знаю. Никто не знает.

Я должна встретиться с Тэшемом. Я зашла слишком далеко и испытала слишком много, чтобы теперь все бросить. Раньше я думала, что мы сходим с ума только во сне, что по ночам становимся чужими самим себе, но теперь это происходило и днем. Станет ли мне лучше, когда я получу деньги? Когда Тэшем даст мне денег, стану ли я свободной?

Я никогда раньше не замечала собак, но теперь я все время их вижу. У Каллума не было собаки, пока он был со мной. Она появилась только после того, как мы расстались – по-моему, мастиф, – и он носит черный кожаный ошейник с шипами. Кто-то другой выгуливает его сейчас, ведет его мимо дома по пути к Хай-роуд.

Потому что ведь Каллум мертв, правда?

В начале 1994 года Айвор был очень занят в Министерстве обороны. ИРА подкладывала новые бомбы; правда, ни одна из них не взорвалась по-настоящему. В военный вертолет попал минометный снаряд ИРА в Кроссмалене, ранив королевского констебля из Ольстера, хотя пилоту удалось приземлиться и экипаж не пострадал.

Дела у партии Айвора шли неважно. На местных выборах, которые состоялись в начале мая, число представителей консерваторов на оспариваемых местах упало с 429 до 88, и тори потеряли большинство в восемнадцати из тридцати трех советов, где раньше у них оно было. 12 мая Джон Смит, лидер лейбористской партии, упал и умер от инфаркта. Это был страшный удар, но когда партия от него оправилась, Тони Блэра стали считать претендентом на роль лидера.

Я не имею никакого понятия, заметил ли Айвор, что 18 мая исполнилось четыре года со дня смерти Хиби. Мы ходили вместе с ним и Джульеттой поужинать на Глэнвилл-стрит числа 20-го, и кроме нас, за столом сидели Джек Мунро с женой и Эрика Кэкстон с новым мужем, за которого она вышла замуж в феврале. Все разговоры вертелись вокруг предстоящей помолвки Айвора и Джульетты.

Теперь помолвки уже не имеют такого значения, как раньше, когда они были необходимой прелюдией к свадьбе. В каком-то смысле помолвка стала чем-то вроде гражданского партнерства для гетеросексуальных пар, хотя и тогда, и сейчас у нас такого нет, хотя о нем много говорят[11]. Девушка носит кольцо, которое с тем же успехом могло быть венчальным, разве только оно украшено бриллиантом; они называют друг друга «мой жених» или «моя невеста», а не «мой муж» или «моя жена». У них нет налоговых льгот, но в остальном они могли бы с таким же успехом считаться супругами. Разумеется, есть риск, что они так и не поженятся.