Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн

Айвор и Джульетта обручились в конце мая. Это событие стало еще одним поводом для званого ужина на Глэнвилл-стрит, но на этот раз мы туда не пошли, по той простой причине, что не смогли найти няню. Это сложнее, когда у вас трое детей, особенно когда одному из них всего несколько месяцев. Моя мать была на Майорке; теща, как и мы, собиралась в гости к сыну. Нам пришлось довольствоваться фотографиями, напечатанными в таблоиде: на одной был запечатлен приезд гостей, а на другой – Джульетта под руку с Айвором, на ее руке – трофей, кольцо с бриллиантами и сапфирами. Я подумал, не спровоцируют ли эти снимки еще один визит Берил Палмер, но если это и произошло, Айвор ничего нам не сообщил.

Если о ней ничего не было слышно, то от Шона Линча пришло тревожное известие. Айвор более или менее прекратил свои визиты к Линчам, но, очевидно, компенсировал это тем, что приглашал Шона на все свои вечеринки, если заранее было известно, что гостей будет так много, что Линч сможет раствориться в толпе, хотя Айвор никогда бы и не признался в этом. Более того, когда я спросил шурина о своей догадке, тот не только гневно все отрицал, но и начал настаивать на том, что относится к Шону Линчу так же, как к любому из друзей – к Джеку, например, или к Эрике Кэкстон, или к Тренантам. Я мог бы заметить, что он встречается со всеми этими людьми в более приватной обстановке, ограничивая себя походом в ресторан или в театр, но не стал этого делать. Именно тогда я узнал о том, что ему сообщил Шон.

Званый вечер, посвященный помолвке Айвора, не был идеальным местом для того, чтобы поделиться неприятными новостями, но, наверное, у Шона Линча не было выбора. Он отвел хозяина дома в сторону и рассказал о том, что недавно застал у себя в квартире незнакомку, расспрашивающую Дермота и его мать о той давней автомобильной аварии. Она сказала, что работает в Совете Вестминстера, но Шон в это не поверил. Айвор спросил у него ее имя, а когда тот ответил, что не знает, попросил ее описать.

– Мелкая шавка, – ответил Шон в своей грубой манере. – Низенькая, тощая, вьющиеся волосы.

Айвор сказал, что он почувствовал: Линч чего-то недоговаривает. Он искренне злился, это Айвор видел, но рассказал только то, что, по его мнению, следует знать его новому приятелю. Шон почти подтвердил это, когда сказал: «Тебе не о чем беспокоиться, Айвор. У тебя и так забот по горло. Я сам с ней разберусь, с этой сучкой. Я просто решил, что было бы неправильно скрыть это от тебя».

Описание Шона было слишком общим. Айвору пришлось задать еще один вопрос:

– Ты не узнал, кто она такая?

– Не социальный работник из совета. Давай больше не будем об этом, ладно?

– Это была Джейн Атертон, – сказал мне Айвор. – Шон не хотел говорить, но я в этом уверен.

Его заставили понервничать. Вероятно, хорошее время, спокойные месяцы, даже годы миновали. Мелкие, на первый взгляд малозначащие события складывались как в пазле, и все они так или иначе были связаны с той страшной автомобильной аварией, и, может, следующий день принесет нечто более существенное и важное. Но шло время, от Шона не было никаких вестей, как и от Джейн Атертон или Берил Палмер. Айвор начал думать, что ошибся. Но никто не мог предположить, насколько драматично все закончится.

Мероприятие, на которое пригласили Айвора с Джульеттой, состоялось в Карлтон Гарденз, это был благотворительный прием по сбору средств для Общества по борьбе с синдромом Марфана. По всему выходило, что инициатором их визита послужила Джульетта, поскольку Айвор об этом заболевании практически ничего не знал и не особенно им интересовался, но оно имело прямое отношение к его невесте. Ее отец, ныне покойный, страдал этим синдромом, к тому же он передал его своему сыну. Джульетте повезло, она была здорова и, более того, не могла передать этот ген своим детям. Но это лишь подхлестнуло ее интерес к этой весьма редкой болезни. Мы с Айрис достаточно быстро поняли, что она хотела иметь детей и, несмотря на уверения врачей, боялась, что эта кара их не минует. Поэтому она делала все возможное, чтобы хоть как-то облегчить страдания больных. Мы, конечно, понимали, что дети у Джульетты могут появиться только в том случае, если это допустит Айвор, но, так или иначе, поддерживали ее в этом стремлении.

Хотя со времени гибели Хиби прошло несколько лет, Айвор говорил мне, что он старательно избегал присутствовать на мероприятиях, связанных с Хиби и тем благотворительным фондом, где работал Джерри Фернал. В конечном итоге он старался всеми возможными способами избегать любых подобных благотворительных приемов. Исключение составляли лишь те, которые могли быть политически целесообразными, или те, что происходили в его избирательном округе, и тогда, естественно, он не мог отказаться. Насколько такое поведение было продиктовано опасением столкнуться с Джерри Ферналом, я не знаю, но, несомненно, едва ли бывший муж Хиби стал бы продвигать интересы своего фонда в Морнингфорде. Возможно, Айвор отбросил бы осторожность и пошел на подобный прием, но мне кажется, что он отказался бы от такого сомнительного удовольствия, сославшись на срочные дела в правительстве.

По-видимому, он предполагал, что Фернал не поменял место работы и все еще трудится в прежнем фонде, хотя я не понимаю этого – ведь Айвор, если бы захотел, мог легко это выяснить. Может быть, он считал, что если будет наводить справки, то в своих собственных глазах будет выглядеть трусом. А то, как он выглядит в собственных глазах, было для него очень важным. Они с Джульеттой приехали через полчаса после начала благотворительного вечера. Айвор надеялся, что его визит не займет много времени, и уже заранее назначил с кем-то встречу за ужином. Помещение было маленьким, а народу собралось так много, что было трудно передвигаться. Какой-то человек поднялся на сцену, представился председателем ассоциации и объявил главного докладчика. Это был Джерри Фернал.

Айвор уже заметил его. Джерри суетился на сцене, теребил и устанавливал микрофон, озирался на гостей. Разумеется, они были шапочно знакомы – во всяком случае, встречались на том собрании фонда в Юбилейном зале, где Айвор впервые встретил Хиби, но Джерри тогда не обратил на него внимания. Более того, Айвор не узнал бы его в этот раз, если бы к ним с Джульеттой не подошел один из тех, кого мой шурин называл «еще одним светочем добра», и не заговорил о Джерри, а потом его имя представил первый докладчик.

Когда объявили имя, Айвор шепнул Джульетте:

– Знаешь, кто это?

Она не знала. Думаю, она забыла фамилию Хиби и на слова моего шурина лишь покачала головой.

– Муж Хиби, – пояснил Айвор.

– О, боже, это тебя смущает?

Айвор не любит, когда кто-то считает, что его можно смутить. Английские джентльмены не смущаются. Наверное, это предполагает слабость, точно так же, как когда у вас спрашивают, застенчивы ли вы и стесняетесь ли выступать на публике. Он хотел, чтобы его считали слишком передовым, чтобы смущаться, но в то же время не одобрял слово «передовой», если только речь не шла об определении концепций. Поэтому он ответил Джульетте:

– Вовсе нет, но, смею сказать, я буду его избегать, как и он меня.