Дочь костяных осколков - Андреа Стюарт

Фалу подняла руки:

– Подумай, о чем ты просишь. Это все, чего я хочу.

Ранами сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Надо было говорить спокойнее.

Это как оказаться в узком проходе, который ведет в древние туннели. Если начнешь трепыхаться – застрянешь навсегда. Варианта два: ты возвращаешься или продолжаешь протискиваться вперед.

Ранами предпочла идти вперед.

– Прошу тебя, доверься мне.

Фалу взяла ее лицо в жесткие от мозолей ладони и поцеловала в лоб.

– Я, как только тебя увидела, сразу поняла – с этой девушкой легко не будет.

Но она не сердилась, она сказала это с любовью. Ее пальцы пробежались по шее Ранами, погладили по плечам. Ранами подалась вперед, вспомнив о проведенных вместе ночах, о том, как они засыпали в объятиях друг друга.

– Но это ты должна сделать сама, – сказала Фалу. – Я не могу тебе помочь. Моя любовь не позволит остановить тебя. Я вижу, как это для тебя важно. Только не трогайте отца. Пообещай, что вы его не тронете.

Безосколочные могли обойтись без Фалу, хотя с ней все было бы намного проще. Ранами посмотрела на дорогу за плечом Фалу и вцепилась в ее безрукавку.

В их сторону решительно направлялись пятеро солдат. Она украла четыре ящика орехов.

– Это за мной, – выдохнула Ранами.

Рука Фалу в то же мгновение опустилась на рукоятку меча.

– Сай! – громко позвал один солдат.

Холодная камера, сырая, как канавы, в которых она спала, когда была ребенком. Темнота, спертый воздух и крохи еды.

– Прошу, не позволяй им запереть меня в камеру, я там не выдержу! – взмолилась Ранами.

Ей казалось, что, даже если она очень постарается, ее пальцы уже никогда не выпустят рубашку Фалу. Паника внутри ее превратилась в живое существо, в ошалевшего мышонка, который отчаянно пытается вырваться из когтей дикой кошки.

– Не позволяй им увести меня!

Фалу свободной рукой спокойно и уверенно разомкнула пальцы Ранами.

– Ты никуда отсюда не пойдешь, разве что домой, – сказала она и повернулась к солдатам со стражем во главе:

– Титус, тебя прислал мой отец?

Ранами вспомнила, что когда-то уже встречала этого молодого человека. Только тогда он улыбался.

– Да, это так. – Титус явно чувствовал себя неловко, как будто ему надо было сообщить возчице о том, что ее последний вол издох. – Императору стало известно о твоей поездке на фермы. Пропали четыре ящика с орехами.

Ранами молчала. Она даже дышать не могла. Фалу ее защитит, но какой ценой?

– Твой отец послал меня за тобой.

За тобой. Он явился за Фалу.

Ранами должна была испытать облегчение. Но как же Фалу? Она не осмеливалась взять Фалу за руку, хотя ее тянуло на что-то опереться.

– Он думает, что я украла ящики с орехами? – У Фалу напряглись плечи. – Не говори ерунды.

Титус тяжело сглотнул и, чуть помедлив, взялся за рукоять меча:

– У меня приказ твоего отца. И он в дурном настроении.

Какое-то время они просто смотрели в глаза друг другу, а потом Фалу убрала ладонь с рукоятки меча.

– Я пойду с тобой по доброй воле. Можешь не волноваться. Что бы там ни взбрело отцу в голову, я с этим разберусь.

Титус кивнул, выдохнул с облегчением и отступил на шаг в сторону:

– Следую за тобой.

Фалу оглянулась на Ранами, увидела промелькнувший в глазах возлюбленной страх и после этого позволила себя увести.

Императорский остров

Поверхность стола была гладкой и прохладной. Теперь главное было не вспотеть. Отец снова вызвал меня в комнату вопросов, но на этот раз мне казалось, что я знаю ответы.

– Куда ты ходила в твой пятнадцатый день рождения?

К этому времени я уже почти закончила читать дневник в зеленой обложке и пожалела, что не описывала в нем свои обычные ощущения: как пахло вокруг или какой была на вкус еда. В основном я писала о своих чувствах. Немного писала об отце и, что странно, о матери, которая, насколько я знала, умерла, когда я была совсем маленькой девочкой. Отец был строгим, но добрым. Это все, что я смогла выудить, перечитывая свой дневник, ведь я писала его так, будто знала, кто я, и даже не предполагала, что когда-нибудь начну в этом сомневаться.

Отец смотрел мне в глаза. Мои мысли унеслись вдаль, но я не отводила взгляда. Я так устала, столько всего надо было изучить и запомнить.

Мой пятнадцатый день рождения.

Я мысленно вернулась к дневнику и попыталась собрать воедино разбегающиеся мысли.

Ну конечно. Этот день произвел на меня такое впечатление, что я не поленилась описать его в своем дневнике.

– Озеро в горах. Мы провели там весь день…

Я улыбнулась, будто припоминала что-то очень приятное. Мне казалось, что если я подумаю об этом, то смогу увидеть тот день именно таким, каким его описала.

Поверхность озера сверкала от солнца, ветер шелестел в кронах деревьев.

– Мы устроили пикник на берегу и бросали птицам хлебные крошки…

Отец кивнул и выдохнул так, будто долго задерживал дыхание.

– Ты сказала, что это был самый счастливый день в твоей жизни.

Интересно, откуда я могла это знать? Мне только исполнилось пятнадцать. И это было восемь лет назад.

Но я прикусила язык. Отец подвинул ключ по столу в мою сторону. Я молча наблюдала и не осмеливалась к нему прикоснуться.

– Ключ от библиотеки, – сказал отец. – Пойдешь по коридору, держись левой стороны, четвертая комната после моих покоев. Пора тебе научиться создавать конструкции и писать для них команды. – Он достал из кармана на поясе сложенный вчетверо лист бумаги, положил его на стол и придвинул ко мне. – Это список книг, начни с них. Закончишь читать, возвращайся, и я проверю, как хорошо ты все усвоила.

Я взглянула на список. Некоторые из перечисленных книг я уже успела украсть, прочитала, буквально пожирая, как голодная кошка рыбу, и вернула обратно.

– Теперь можешь идти.

Я встала из-за стола и едва сдержалась, чтобы не задать вопрос, который вертелся у меня на языке. Свободный доступ в библиотеку – это важно, но я все еще остро ощущала провалы в памяти. Провалы были словно вырезанные в груди дыры.

– Если тот день на озере был для меня самым счастливым в жизни… – Тут я запнулась, потому что опасалась, что совершу ошибку. – Почему мы больше туда не возвращались?