Проклятие Синь-камня: книжка о потерянной любви - Олег Шамонаев

то, чем когда-то гордился — поводом для тоски и отчаяния. Умение искренне заблуждаться в общем-то и отличает человека от мерзавца.

Мартин очнулся в какой-то запущенной хижине. Пахло жареной рыбой, а у его груди сидел огромный кот. Парень даже подумал, что это тот же самый зверь, которого он встречал в Зарайске. Но такого, конечно, быть не могло. Ведь рыжик его не признал, и внимательно рассматривал незнакомца.

— А, пришёл в себя, наконец, — донесся из угла низкий женский голос. — А я думала — всю весну пролежишь. Уже за знахарем собиралась. Мои-то силёнки выхаживать тебя заканчиваются.

— Как я здесь очутился? — робко спросил юноша, который кроме тяжести в голове не чувствовал никакого недомогания.

Из рыбного морока выплыла хозяйки хижины. И Мартин понял, что испытал его отец, оказавшись в хлеву наедине с ведьмой. Она (хозяйка) была невероятной! Если какие хвори и оставались в теле — они улетучились в сей же миг.

— Ты что, не помнишь ничего, мил-человек? — улыбалась женщина, вытирая руки замызганной тряпкой. — Это я хотела у тебя спросить, что случилось, и почему ты оказался без памяти около Синь-камня.

— Давно я здесь?

— Уж пару недель минуло, как я тебя притащила. Утомиться успела — поить тебя, кормить, да горшки за тобой выносить. Словно дел у меня более никаких. Свалился ты на мою голову — наказал Господь.

Мартин пробурчал ответ, который и сам не мог бы разобрать. Пробурчал, и решил вставать. С этим трудностей не возникло. Разве что кот в ответ на реплику «Брысь!» скорчил недовольную морду, и гордо проследовал к выходу. Юноша отправился за ним, и распахнул дверь. Его обдало весной и чуть не пришибло упавшей с крыши сосулькой. Всюду пробуждалась жизнь. В деревьях ревели соки, травы плавили снег, щуки крушили лёд на озере.

Хижина находилось неподалёку от берега. Рядом из сугроба торчал нос лодки. Сарай покосился, из него раздавалось беспокойное кудахтанье. Вокруг не было ни души. Мартин находился не в деревне и даже не на хуторе, а в одинокой промысловой лачуге, по чьему-то недомыслию превращённую в жилой дом.

— Ну что? — высунулась из хижины хозяйка. — Сразу уйдёшь, или хотя поцелуешь свою спасительницу за её труды?

Юноша прошёлся по двору, набрав полные башмаки снежной каши, и вернулся на крыльцо. Присел и снова встал. Идти было некуда. Отряд рекрутов уже наверняка в Питербурхе, а в Переславле его сразу арестуют как дезертира. Со временем арестуют и здесь. Необходимо срочно придумать, куда бежать. И как вообще жить дальше. Синь-камень устроил ему новую подлость. Но не идти же из-за этого в кандалы по своей воле?

Женщина наблюдала за метаниями гостя, скрестив руки у соблазнительно округлой груди:

— Ладно, живи пока. Сейчас март, и у моего кота много дел. Постережёшь кур вместо него.

* * *

Нинила скользнула в его постель в первую же ночь после того, как к Мартину вернулось сознание. Пришла сама, опровергнув заблуждение юноши, что все сложные решения должен принимать мужик. На самом деле ответственность в первую очередь на том, кто знает, чего хочет. На том, кто лучше чувствует любовь. А он (мужчина) это, или она (женщина) — какая разница?

— Знаешь, я ведь мужняя жена, — объявила хозяйка хижины после того, как всё закончилось. — Мы с тобой только что страшно согрешили.

Мартин этой новости, конечно, не обрадовался. Но подумал, что на его совести уже столько не самых благочестивых проступков, что наставленные незнакомому мужу рога в них ни прибавят, и ни убавят. К тому же беглый рекрут находился в таком душевном смятении, что, обретя друга, пусть и постельного, точно не сделал никому хуже.

Правда ещё была Геля. Но разве он сам не отрёкся от неё у Синь-камня? Разве не обменял свой дар на её благополучие? На счастие без него. Счастье, которое наверняка окажется весомее и безопаснее в отсутствии Мартина. А коли так, почему бы ему сейчас не заняться собой? Собой и великолепной женщиной, лежащей у него под боком. Правда, рассказывать о своей прежней возлюбленной юноша на стал. Хватит и того, что он узнал о муже Нинилы.

— Он сам же меня и бросил, — рассказывала рыбачка. — Заявил, что я холодна как ледышка, и ушёл в рекруты. Даже не попрощался.

— Но ты не ледышка, — возмутился дезертир. — Это я знаю наверняка.

— Видимо, дело было не только в холоде. Думаю, он просто не ценил меня. Увлекался только работой, особенно после нашего отъезда из Рыбной слободы. Именно тогда он и сделался так угрюм, — жаловалась женщина.

— А ведь подобное я уже где-то слышал, — оживился Мартин. — Мой знакомый, целитель, в таких случаях советовал прочистить засорившиеся каналы, связывающие больную с чувственным миром.

— Как это? — не поняла Ненила.

И Мартин показал как. Далее они занимались этим каждую ночь. Как и все здоровые, симпатизирующие друг другу мужчина и женщина. Конечно, когда у них не болит голова. Иногда хозяйка лачуги в порыве страсти принималась будоражить парня. Но тот не боялся щекотки, и поэтому только дразнил её в ответ.

— Тебя мне послал Бог. Иначе я окончательно бы тронулась — после стольких лет одиночества, — признавалась хозяйка лачуги. — Надеюсь, ты не сбежишь как мой муж.

— Никакого желания расставаться с тобой у меня нет, — успокаивал её юноша. — Однако ты должна знать: мне как дезертиру грозит арест. Если меня кто-нибудь здесь увидит, или ты расскажешь обо мне…

— Само собой, я выдавать тебя не стану. Да и заметить тебя здесь никто не сможет. Если только ты сам не выберешься в село. Все боятся этого места как проклятого, и обходят его за версту.

— Но почему?

— Здесь живёт водяница. А некоторые кличут меня русалкой.

* * *

Ещё одно заблуждение, от которого юноша избавился в рыбачьей хижине: что бабы — не есть существа рода человеческого. Странно было осознать это, глядя на русалку. Но в конце концов она тоже была женского пола и вела себя как самый обычный человек. Без капризов, ужимок, попыток выставить себя слабее и глупее, чем есть на самом деле. С ней было очень легко. И прежде у Мартина точно были «не те» женщины.

Парень не умел плавать, и оттого не решался выходить на рыболовный промысел. Да и не знал он толком, как управляться со всеми этим неводами, сетями, выпарками и строгами. Потомственная рыбачка Ненила ни разу его этим не попрекнула. Как с озера сошёл лёд, сама от начала и до конца занималась уловом, который давал им пропитание. Что не съедали они