Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская

Срок действия соглашений устанавливался в 10 лет при автоматическом продлении на два последующих пятилетних периода, если ни у одного из правительств не будет возникать каких-либо возражений[353].

«Совместно используемые» военно-воздушные базы создавались в Торрехон-де-Ардосе, близ Мадрида, занимая 1320 га, в Мороне, близ Севильи, — 1000 га, в Сарагосе — 1800 га. Об этом было объявлено официально. Но имелись и секретные приложения. Директор мадридского бюро газеты «The New York Times» Тэд Шульц, касаясь этих положений, отмечал, что они предоставляли Вашингтону «право на полет над Испанией бомбардировщиков с ядерным оружием, на размещение самолетов стратегической авиации и заправщиков на новых базах и на заправку бомбардировщиков над испанской территорией»[354]. Эта часть соглашения в свое время не была оглашена, так как касалась совершенно секретных операций стратегической авиации США. Создание в последующем базы в Роте, близ Кадиса, для подводных лодок с ракетами «Поларис» оказалось первым открытым признанием, что Соединенные Штаты и Испания вступили в ядерное сотрудничество.

За месяц до подписания соглашений с Вашингтоном 26 августа был подписан конкордат с Ватиканом, предоставивший католической церкви в Испании большие привилегии в таких сферах, как гражданское право, образование, право собственности. Освобождалось от налогов принадлежавшее церкви имущество, государство взяло на себя обязательство оказывать церкви субсидии (статья XIX), подтвердилась обязательность «введения религиозного образования во всех центрах обучения, государственных и частных» (статья XXVII), подтверждался контроль церкви над содержанием программ радио и телевидения; все книги и иные публикации, в первую очередь те, которые имели отношение к образованию, должны были соответствовать историческим догмам и морали — в противном случае церковь могла их изъять из обращения (статья XXIX)[355].

Конкордат был заключен без изменения политической ситуации в Испании. Ватикан как бы предлагал католическим общинам Европы и США примириться с той Испанией, какой она продолжала оставаться. За первой брешью в стене изоляции вскоре последовала и вторая — месяц спустя было заключено соглашение с США.

Связь между двумя этими актами была настолько очевидна, что она не ускользнула от внимания современников. Примас испанской церкви кардинал Пла-и-Даниэль 31 октября 1953 г. в журнале «Ecclesia» весьма своеобразно разъяснил причину этой взаимосвязи: «Божественному провидению было угодно, чтобы месяц спустя после подписания конкордата со Святым престолом, в котором устанавливалось единство католиков, наша страна смогла подписать соглашение экономического и военного характера с Соединенными Штатами».

Не ускользнуло от внимания современников и то обстоятельство, что все три дипломата высокого ранга — Мартин Артахо, Кастиэлья и Руис Хименес, — сумевшие добиться заключения конкордата и подписания соглашений, положивших начало размыванию изоляции Испании при сохранении устоев режима, были видными католическими деятелями.

Заключение 26 сентября 1953 г. испано-американского соглашения об обороне, экономической помощи и обеспечении взаимной безопасности помогло «приоткрыть дверь» в западное сообщество. Но и отношения с Востоком все же занимали Франко. Как явствует из рукописной пометки, 17 февраля 1947 г. Франко начертал: «Ни Восток, ни Запад». Он любил повторять свои критические замечания относительно Запада: «одряхлевший мир… экономические мифы… материализм… терроризм». Менее известны его суждения о Востоке, а точнее о русских: «Простодушие русского народа, различие между русским народом и коммунизмом, реализм русских, величайшие ошибки в строительстве государства и общества. Будущее русских — демократия против тоталитаризма, анархия и рационализация»[356]. СССР он всегда предпочитал называть Россией.

Интересовали его и условия, на которых могли бы вернуться пленные «голубой дивизии», а также те испанцы, «которые удерживались в России против их воли».

В 1948 г. испанский представитель в международном Красном Кресте маркиз Вильялобара передал советским представителям меморандум, в котором правительство Испании просило информировать о возможных условиях, на которых правительство СССР могло бы освободить военнопленных «голубой дивизии».

27 мая 1949 г. испанский поверенный в делах в Лондоне известил Мартина Артахо, что он выполнил его поручение: направил ноту новому послу Великобритании в СССР Келли накануне его отъезда в Москву. Келли был католиком, и в Мадриде ожидали благоприятный отклик на его просьбу разыскать и способствовать возвращению военнопленных, входивших в «голубую дивизию» и соединения СС; детей, отправленных в Россию в годы гражданской войны; летчиков-республиканцев, проходивших обучение в 1939 г., многие из которых воевали в годы Второй мировой войны в рядах Красной армии, но хотели бы вернуться в Испанию; экипажи судов, оставшихся в СССР в конце испанской гражданской войны. Достоверными сведениями ни о количестве, ни об именах испанцев, желающих вернуться на родину, испанское министерство иностранных дел не располагало[357].

Некоторое уточнение внес посол Испании в Берне в своем донесении в июне 1949 г. По сведениям, полученным от австрийских военнопленных, возвратившихся на родину, 200 военнопленных из «голубой дивизии» находились в лагере № 7038/59 близ Череповца и еще 30 — около Харькова. Были и другие лагеря: близ Суздаля, Тулы, в Боровичах[358].

Министерство иностранных дел Испании отслеживало любые сведения и даже слухи об испанцах, удерживаемых помимо их воли в СССР. Так, Мартину Артахо 17 января 1951 г. была направлена нота с грифом «секретно», в которой сообщалось о контакте с журналистом, бывшим офицером польской армии, прибывшим в Мадрид в качестве представителя синдиката консервативной прессы. Согласно его сведениям, полученным от польского инженера Долины, недавно освобожденного из лагеря в Безинянске, что в сибирской зоне, в этом лагере находятся 1,5 тыс. испанцев. В большинстве своем — это пленные «голубой дивизии», остальные — интернированные «красные». При этом он ссылается на книгу Валентина Гонсалеса (он же — Кампесино)[359]. Коммунист, в прошлом шахтер, в годы гражданской войны он стал одним из наиболее выдающихся командиров республиканской армии, участвуя во всех наиболее важных битвах — под Гуадалахарой, Брунете, Теруелем, Леридой. В СССР он поступил в академию им. Фрунзе, но не «ужился» с советским строем и был заключен в лагерь в Воркуте, откуда бежал! Уже во Франции он опубликовал в 1950 г. книгу «Жизнь и смерть в СССР, 1939–1949 гг.». В этой книге он писал об испанцах, которые, несмотря на благоприятный прием, почет и награждение орденами, полученными после своего прибытия в СССР после поражения Республики, «не ассимилировались» с советским режимом.