Древний Аллан. Дитя из слоновой кости - Генри Райдер Хаггард

– Мы можем отправиться в еще более дальнее сегодня вечером после ужина.

– Какое? Куда? Каким образом? – воскликнул я встревоженно.

– Я не знаю куда, но сейчас посмотрите вон ту коробочку, – и она указала на маленькую табакерку с восточным орнаментом, вырезанную из розового или сандалового дерева, которая стояла на столе между нами.

Я поднялся со стоном и открыл ее. Внутри была другая коробочка из серебра. Я открыл ее и увидел, что внутри лежит связка из сухих листов, похожих на табачные. Они испускали слабый, но хорошо знакомый аромат, который на мгновение затуманил мой мозг. Затем я закрыл обе крышки и вернулся на свое место.

– Тадуки, – пробормотал я.

– Да, тадуки, и я верю, что ее сила сохранена полностью.

– Сила! – воскликнул я. – Я не верю, что может быть какая-то сила в этой ненавистной магической траве, которая, мне кажется, произрастает в саду самого дьявола. Кроме того, леди Регнолл, в этом мире есть несколько вещей, в которых я вам откажу, и я должен сказать, что ничто не заставит меня вновь иметь дело с этой травой!

Она тихонько засмеялась и спросила, почему я столь категоричен.

– Да потому, что моя жизнь и без того настолько полна проблем и грустных воспоминаний, что у меня нет никакого желания возвращаться к ним лишний раз, и к тому же я уверен, что в этих коробочках спрятано много лжи.

– Если и так, не думаете ли вы, что они могут объяснить нам кое-что из того, что происходит вокруг нас сегодня?

– Нет, этим дело не кончится, и увиденное тоже потребует объяснений

– Давайте не будем спорить, – ответила она, – я устала, полагаю, что нам еще понадобятся силы сегодня вечером.

Я смотрел на нее и не мог произнести ни слова. Почему она не принимает отказов? Как обычно, она прочитала мои мысли и ответила на них.

– Почему Адам не отказался от яблока, которое Ева предложила ему? – спросила она, словно мурлыкая. – Или почему он вкусил плод после стольких отказов и узнал секрет добра и зла, великую игру мира, которая потом стала известна всем, равно как и родовые муки?

– Потому что женщина соблазнила его, – огрызнулся я.

– Именно так. Это всегда было делом ее жизни, и всегда будет. Итак, я соблазняю вас, и не напрасно.

– Вы помните, кто соблазнил женщину?

– Конечно. Как и то, что он оказался хорошим учителем, потому что пробудил жажду знаний о том, как преодолеть страх, и, таким образом, заложил краеугольный камень человеческого прогресса. Эта аллегория читается двояко – избавление от невежества вместо потери невинности.

– Вы слишком умны для меня вместе с вашими извращенными понятиями. К тому же вы сказали, что мы не будем спорить. Могу повторить только, что я не буду есть ваше яблоко или же не буду вдыхать тадуки.

– Снова тот же самый Адам, – повторила она, качая головой. – Начало старо как мир и будет тот же самый конец, потому что в итоге вы сделаете то, что сделал Адам.

Она поднялась и встала надо мной, глядя мне прямо в глаза. Любопытно, но при этом моя сила начала куда-то испаряться. Затем она снова села, тихо засмеявшись, и сказала как будто сама себе:

– Кто бы мог подумать, что Аллан Квотермейн окажется порядочным трусом!

– Трусом! – эхом проговорил я. – Трусом!

– Да, это именно то слово. По крайней мере таким вы были минуту назад. Теперь ваше мужество снова вернулось к вам. Что ж, сейчас самое время переодеться к обеду, но перед этим выслушайте меня. Мой друг, я имею некую власть над вами, так же как и вы обладаете некоей властью надо мной. Скажу вам откровенно: если бы вы захотели, чтобы я что-то сделала, я бы это сделала, то же самое относится и к вам. Сегодня ночью мы с вами откроем великие ворота и увидим замечательные вещи, восхитительные вещи, которые будут бередить нашу память всю оставшуюся жизнь. Возможно, мы увидим то, что случится после смерти. Вы же не подведете меня? – молвила она умоляющим голосом. – Если так, я сделаю все сама, без сопровождающих, но тогда, я знаю – не могу сказать откуда, но я знаю, – что мне будет грозить великая опасность. Я думаю, что могу сойти с ума и никогда не стану прежней до самой своей смерти. Вы же не допустите этого, не так ли, хотя бы потому, что хотите избежать воспоминаний о прошлом?

– К-конечно, нет, – заикаясь, проговорил я. – Я никогда не прощу себе этого!

– Конечно, нет. Тогда нет нужды просить вас. Вы обещаете, что сделаете все, что я скажу? – и она снова посмотрела на меня, добавив: – Не стыдитесь этого, вы же помните, что я имела связь с тайными силами, совсем не так, как другие женщины. Вспомните, я говорила вам, что я никогда не чувствовала того же ни с одной живой душой, кроме вас, с тех пор, как мы впервые встретились.

– Я обещаю, – ответил я и хотел было что-то добавить, но забыл что, потому что она прервала меня:

– Этого достаточно, я знаю, что ваше слово превыше всего. А теперь идите и переодевайтесь как можно быстрей или обед будет испорчен.

У меня было немного времени перед тем, как позвонил колокольчик к обеду, чтобы все обдумать. С каждым новым предметом моей одежды, который я снимал, аромат будуара уходил, пока наконец его последние следы не исчезли вместе с моей обувью. Я в самом деле был растерян. Я, который пришел в этот дом полный целомудренной решительности и мыслей о независимости, теперь был лишь жертвой и пленником обстоятельств и жизненных коллизий и еще мог только молиться, чтобы хоть как-то удержать себя от искушения. В самом деле, что же соблазнило меня? Клянусь своей жизнью, я не мог этого сказать. Желание доставить удовольствие самой прекрасной женщине и удержать ее от сомнительных и опасных экспериментов? Может быть, хотя неизвестно, будут ли они менее опасными, если мы станем проводить их вместе. Конечно, это было не только желание вкусить вожделенное яблоко знаний, ведь я уже и так много знал об этих вещах. Правда была в том, что эта женщина – самая могущественная сила в мире, где большинство составляем мы, бедные и слабые мужчины. Она командовала, и я был вынужден подчиниться.

Во мне росли отчаяние и желание скрыться. Может быть, я мог бы выскользнуть через заднюю дверь и сбежать без пальто или шляпы, хотя ночь была достаточно холодной и меня просто могли бы принять за лунатика. Но это оказалось невозможно, ведь я был прикован цепью, сломать которую нельзя. Я дал слово чести. Я был связан по рукам и ногам, и в этом было что-то, что заставляло меня бояться, от чего я дрожал и чего избегал даже представить себе – будто готовился сбежать с чужой женой или скрыться от чего-то, чуждого мне.

Возможно, трава уже потеряла свою силу, если только ее воздействие не усилилось с годами, как это бывает с некоторыми видами взрывчатых веществ. Если это было не так, худшее, что ждало меня, был глупый сон, сопровождаемый, возможно, головной болью. Самый неприятный вариант – я мог не проснуться. Или я проснулся бы, а она нет! Что я мог тогда сказать? Я оказался в тупике.