Что же тут сложного? - Эллисон Пирсон

– Тебе наверняка прекрасно известно, Кейт, что Грант Хэтч владеет одной из крупнейших консалтинговых компаний. Мультимиллионер, который всего добился сам, непростой клиент, но когда-то работал у нас трейдером. И если удастся разместить наш фонд на его площадке, ну то есть если его ребята будут рекомендовать нас своим клиентам, все у нас будет в шоколаде.

– Понимаю, – отвечаю я. – Будет здорово, если он станет нашим партнером. Но я не вполне понимаю, почему я? Нет, я, конечно, польщена, но все-таки я новичок, есть и куда более опытные сотрудники.

Ради бога, пусть Джей-Би поручит это кому-нибудь другому, потому что к тому моменту я еще буду отходить от липосакции!

У Джея-Би дергается щека. Так просто он меня не отпустит.

– Тебе удалось обаять Великовского, Кейт, а Грант, в общем… как бы это сказать… любит женщин.

Господи боже мой. Два самых зловещих слова в английском языке. “Любит женщин”.

– Скажем так: я уверен, ты сумеешь его умаслить. Но врать не буду. Он крепкий орешек.

Вот вам и еще два слова. Не хватает только третьей парочки – “серийный убийца”.

Рассыпаюсь в благодарностях Джею-Би за фантастическую возможность попытать силы с крепким орешком, который любит женщин, стремительно пячусь из его кабинета, едва ли не с поклонами, как одна из тридцати девяти жен сиамского короля. Затем, пока Джей-Би не успел меня окликнуть, вылетаю из здания и мчусь на стоянку такси.

11:33

По дороге в Найтсбридж получаю электронное письмо от Дебры. (Тема: Пристрели меня!) Пишет, что отдыхала с детьми в Марракеше и послала оттуда эсэмэску одному очень перспективному неврологу, с которым познакомилась на сайте, – “Тут вкусная выпечка, но мой кекс лучше”.

К несчастью, автозамена исправила “кекс” на “секс”, о чем Дебра и не подозревала. То-то она удивилась, когда невролог принялся забрасывать ее страстными сообщениями – мол, хотел бы я попробовать этот кекс. Теперь Дебра не знает, что делать.

Кейт, он мне правда очень нравится. Вдруг он тот самый? Он состоятельный, нормальный, холостой (ну ладно, дважды разведенный), без детей. Ты не представляешь, как трудно найти кого-то без багажа. Я писала Стивену об отличном кексе, а не сексе, теперь же он думает, что я помешанная на сексе бисексуалка, и, похоже, увлекся не на шутку. Что мне делать?

Да мне-то откуда знать? Ох уж эта Деб с ее вечными проблемами. С тех пор как она стала сидеть на сайтах знакомств (нервирующая американская мода, которая у нас прижилась уже после того, как я вышла замуж), я, похоже, превратилась в ее персонального консультанта по личным вопросам. Такое ощущение, будто моим ровесницам вдруг стукнуло по пятнадцать, они снова облачились в короткие шортики и сбрызгивают лаком прически под Фэрру Фосетт. “Может, написать ему смс?”

“Сколько нужно ждать, прежде чем ответить ему на сообщение?” Можно подумать, любовь – это алгоритм.

“Не обидится ли он, если мы не займемся сексом на первом же свидании?” Тридцать лет назад спрашивали другое: “Если я с ним пересплю слишком скоро, не будет ли он считать меня шлюхой?” Признаться, мне не кажется, что это прогресс.

Женщины в поисках любви утомительны и чаще всего смешны. Вот и Дебра в очередной раз выставила себя дурой. У меня во входящих лежит письмо от Джека. Я не удалила его, хотя и собиралась. Но и не читаю, заставляю себя не читать. Несмотря на то что думаю о нем, засыпая и просыпаясь. И когда бодрствую. Не знаю, сколько еще я так продержусь.

11:59

Пусть я предала последние остававшиеся у меня феминистические принципы, поехала и сделала то, чего клялась никогда не делать, но зато теперь я понимаю, как все эти модели и актрисы “приводят себя в форму” после беременности. Уж точно не с помощью сверхчеловеческой силы воли и не потому что круглосуточно, семь дней в неделю, кормят грудью, пьют коктейли из шпината и занимаются пилатесом. И наследственность тут тоже ни при чем, как и фотошоп. Это все операция. Запаниковав, я записалась на нее в маленькую клинику в тенистом переулочке возле Гайд-парка. Кэнди уверяла, что липосакция – пара пустяков, можно с легкостью сделать в обеденный перерыв. А мне надо с легкостью влезть в изумрудное платье.

Буклет клиники – такой блестящий, что впору красить губы, глядя в него, как в зеркало, – обещает безболезненно подтянуть то, что с исключительным тактом обозначено как “упрямые зоны”. Еще только поднимаясь по головокружительной лестнице без перил, словно вырубленной из гигантских мятных леденцов, уже чувствую: мне здесь не место.

Что ты делаешь, Кейт? Неужели ты до такой степени боишься показаться старомодной кошелкой и твоя самооценка настолько слаба, что ты готова заплатить за то, чтобы тебе специальным пылесосиком высосали жир из складки на животе, столько же, сколько стоит новая кухонная плита?

Увы, кажется, так оно и есть.

Две красотки за стойкой в приемной клиники похожи на стюардесс из прошлого, когда в самолете ты чувствовал себя богатым путешественником, а не рабом на галерах, который втридорога заплатил за пачку чипсов и сидит в такой теснотище, что нечем дышать. Безупречный макияж, пудра с блестками, пьянящий аромат духов. Не хватает лишь изящных шапочек со значком, а жаль. Мне предлагают присесть, спрашивают, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Список напитков впечатляющий, но от волнения я выбираю чай с лакрицей, который терпеть не могу. Это точно чай? Может, заказать капучино? Нет, я здесь для того, чтобы изменить контуры моих упрямых зон, которые так упрямятся не в последнюю очередь из-за кофе с молочной пеной.

Вместе со мной в приемной сидят еще трое; мы стараемся не встречаться друг с другом взглядом. Несмотря на фоновую музыку и успокаивающий минималистский дизайн, я не могу отделаться от липкого стыда за то, что здесь нахожусь. Молодо выглядеть стремятся все, но никому не хочется, чтобы его застигли за попытками сохранить молодость с помощью всяких махинаций. Пусть это будет наша постыдная тайна, столь же “деликатная”, как работа клиники.

Одна из секретарш подходит к мужчине напротив, который закрылся газетой, я поднимаю глаза от статьи о том, как можно укоротить большой палец ноги (популярная процедура, между прочим), и понимаю, что это известный актер. Ну или был известным в восьмидесятые, сейчас-то уже не так, конечно. Некогда красивый и представительный, теперь актер кажется беззащитным: голубые глаза слезятся, рыжеватые волосы немилосердно зачесаны назад, чтобы скрыть, как мало их осталось. Догадавшись, что я его узнала, он грустно кивает и торопливо уходит в смежную комнату. Что такого может сделать мужчина под семьдесят, чтобы сохранить прежнюю внешность? Надо будет спросить у Кэнди, она в контурной пластике разбирается лучше, чем Мэри Берри в кулинарии.

17:43

Простая и безболезненная липосакция, которую якобы можно сделать в обеденный перерыв, оказалась вовсе не простой, да и в обеденный перерыв я не то чтобы уложилась. А о том, что это совсем не больно, расскажите подушечке для иголок.