Фалько - Артуро Перес-Реверте

– Я видела только двоих… Меня… меня допрашивали двое.

– Неважно. Теперь их трое.

Его вдруг осенила удачная мысль. Он ушел и вскоре вернулся с мужской сорочкой и парой относительно чистых носков. Посадил Еву на край кровати, снял с нее разорванную блузку и надел рубашку. На плечи набросил пальто одного из убитых – наверно, того худощавого, на голову – мужскую фетровую шляпу.

– Надо идти.

Помог ей подняться и повел, поддерживая, покуда она ковыляла, кривясь от боли в непослушных затекших ногах.

– Внизу машина. Сумеешь дойти?

– Дойду, наверно.

– Тогда пошли. Осторожно, потихоньку… Обопрись на меня. Вот так… Хорошо…

Ева склонила голову к нему на плечо:

– Куда ты меня везешь?

– Подальше отсюда, – туманно ответил Фалько.

Они прошли мимо двух убитых в коридоре, медленно спустились по лестнице на первый этаж. Подходя к двери, она взглянула на третий труп, распростертый на полу в луже крови.

– Зачем ты это делаешь?

Фалько продолжал придерживать ее за талию. Потом открыл дверь и нащупал в кармане пистолет, вглядываясь во тьму и пытаясь распознать в ней новые опасности. Но все казалось спокойно.

– Чтобы стереть с его рожи эту улыбочку, – ответил он.

Он ехал, не останавливаясь, весь остаток ночи: Ева, укрытая двумя пальто, спала на заднем сиденье. Фалько держал руль, разгоняя сонную одурь бесконечными сигаретами; автомобильные фары, отражаясь от белых полосок на стволах деревьев вдоль обочины, высвечивали твердый профиль на темных стеклах. Он вел уверенно, осторожно и внимательно. Маршрут был ему хорошо знаком. И потому, избегая постов и населенных пунктов, он несколько раз сворачивал на второстепенные дороги и на грейдеры, тянувшиеся меж сумрачных равнин. Время от времени брал термос, лежавший на соседнем сиденье, отпивал глоток совсем почти уже остывшего кофе. Он покрыл за пять часов сто тридцать километров до границы и, когда две трети пути были уже позади, остановился, чтобы залить в бензобак три канистры, предусмотрительно положенные в багажник. Ева, приняв из рук Фалько таблетку аспирина, немного ослабившего боль, спала очень глубоко и крепко, лишь изредка коротко и отрывисто постанывая во сне. И казалась ребенком, которого мучают кошмары, и Фалько предполагал, что в кошмаре этом она все еще лежит, привязанная к кровати.

Подъехали к границе, когда в небе над оставшейся позади Испанией уже зарозовела заря. На этом участке маленьким мостиком через реку Дуэро не пользовался никто, кроме контрабандистов и крестьян из окрестных деревень. К удивлению Фалько, сильно опасавшегося именно этого момента, проверка документов сошла гладко. Подлинные удостоверение НИОС и паспорт вместе с фальшивым мандатом, который он сам себе выписал – приказом генерального штаба срочно доставить в Португалию лицо, чье имя не подлежит разглашению, – произвели магическое действие на сонного усатого капрала Гражданской гвардии, в первом свете зари подошедшего к автомобилю. Начальник поста, без сомнения, привык, что через границу туда и обратно постоянно шастает множество контрабандистов, беженцев и прочего странного народа. Фалько даже не пришлось прибегнуть к пятистам песетам, приготовленным в качестве второго аргумента (третьим был пистолет со снова привинченным глушителем). Проглядев документы, капрал вернул их, поднес руку к своей лакированной треуголке и поднял шлагбаум. Его коллега на португальской стороне, метрах в ста от мостика, бумаги не стал и смотреть, ограничился лишь тем, что сунул деньги в карман и, протирая закисшие глаза, вернулся в караулку.

Прорвавшийся из-за низких туч матовый мутный свет вдруг заиграл в горизонтальном луче солнца, озарившем спокойное усталое лицо Фалько, его небритый подбородок и сощуренные глаза. Присев на капот, он смотрел на рождающуюся зарю. Шляпу сдвинул на затылок, воротник пиджака поднял, руки сунул в карманы. Возле шоссе за каменной стеной выгона под росшими там и тут дубами паслись или валялись на траве черные и пегие быки. Фалько еще раз оглядел высокие облака, синеющее над лугами небо и на миг прикрыл глаза от удовольствия. Славный будет день, подумал он.

У него за спиной открылась дверца машины, а когда он обернулся, Ева Ренхель уже стояла рядом с ним. Пальто было ей не по размеру, она придерживала его на груди, а снизу виднелись башмаки и носки с убитого. Она была по-прежнему бледна, но явно ожила.

– Не выходи лучше, – сказал он. – Ты еще слабенькая.

– Мне здесь хорошо.

Она тоже присела на капот. Фалько достал портсигар и предложил ей закурить, но она покачала головой.

– Неподалеку есть вента, километров восемь-десять отсюда, – сказал он. – Можем там позавтракать.

– Хорошо.

Они постояли молча, чуть соприкасаясь плечами, подставляя лица под ласку солнечных лучей, с каждым мигом набиравших жар и свет.

– Что сделаешь со мной теперь? – наконец спросила Ева.

– Ничего, – Фалько безразлично пожал плечами. – К вечеру будем в Лиссабоне.

– А-а.

Он снова взглянул на нее:

– Знаешь там кого-нибудь?

Она не сводила глаз с выгона. С животных, медленно бродивших вокруг дубов.

– Кое-кого знаю, – услышал он ее тихий голос.

И стал рассматривать ее измученное лицо, глаза, покрасневшие от усталости и воспаленные ударами, рассеченную губу. Как ее еще ноги держат? – подумал он. В виде первой помощи он за неимением пластыря заклеил рану кусочком папиросной бумаги, но от того, что Ева говорила, губа вновь закровоточила, и алая ниточка бежала по подбородку. Фалько достал платок и бережно вытер кровь, почувствовав теперь на себе Евин ответный взгляд.

– Тебе надо бы к врачу.

– Наверно, надо бы.

Фалько сунул в рот сигарету, прикурил, затянулся, выпустил дым – все это молча. Первой заговорила Ева Ренхель.

– У каждого свои убеждения, – сказала она мягко.

– Еще бы.

– Однако я так и не смогла понять, какие они у тебя.

Фалько – глаза сощурены, сигарета в зубах – улыбнулся:

– Прошлой ночью тебе представился случай узнать.

Помолчав, она ответила:

– Да. Представился.

И поморщилась от боли. Палец, который она прижала к губе, был в крови.

– Теперь и о моих убеждениях ты знаешь… – пробормотала она печально.

Фалько продолжал рассматривать разливающееся по горизонту сияние. Оно теперь набрало такой яркости, что слепило глаза.

– Позорно в делах военных говорить: «Я об этом не подумал», – вспомнил он.

Она слегка улыбнулась, но промолчала.

– Ты ведь была там, в Аликанте, – сказал Фалько. – Стояла у меня за спиной. Я, кажется, даже слышал твой голос.