Это падение - Джинджер Скотт

Выходя на крыльцо, прохожу мимо Тая с Кэсс:

– Эй, мы домой. Уложу ее баиньки. Мы будем в нашей комнате, ты не против?

– Да ради бога. Только смотри, чтобы ее не вырвало на мою кровать, – отмахивается Тай.

– Ну да, а то вдруг что случится с твоим принцесскиным одеялком, – смеюсь я.

– Это Малибу Барби, придурок! Побольше уважения! – отвечает брат, взбивая тюль своей балетной пачки.

– Я все никак не могу поверить в то, что ты это надел на боксеры. Да еще и розовые. Мне теперь это будет сниться в кошмарах. – Я старательно избегаю смотреть в область паха братца, где торчит распушенная балетная пачка.

– Вся власть в твоих руках! Я о той очаровательной маленькой пьянчужке, что ты несешь домой. Убеди ее… и ее, – указывает Тай на Кэсс, – вернуть мне Куки, и я снова надену штаны. А до этого наслаждайся моим видом, дружок.

– Какого еще… Куки? – спрашивает Кэсс, выгнув брови, и с подозрением смотрит на Тая.

– Да-да, отличная попытка, сестренка. Но я знаю, что ты замешана в этом, – отвечает он.

Я тихо смеюсь, пробуждая лежащую в моих руках Роу.

– Куки – это крошечный плюшевый мишка, без которого не спится большому мальчику Таюшке-Заюшке, – мурчит она, умопомрачительно надувая губки.

– Ага, доигрывай свою игру, Роу. Посмотрим, кто будет смеяться последним, – бурчит Тай и, судя по тону, слегка смущенно.

Уходя, я почти испытываю к нему жалость, но потом вспоминаю, как он лупасил меня и говорил не поднимать шум из ничего, и на мое лицо возвращается улыбка.

– Ты – маленький злой гений. И я люблю тебя за это, – целую я Роу.

У нее уже слипаются глаза.

– Только за это? – уточняет она, и ее веки закрываются, а голова приваливается к моей груди.

– Милая, твое мастерство в розыгрышах – самая верхушка айсберга. – Я целую Роу еще раз и перехватываю ее понадежней.

Она дремлет всю обратную дорогу, но в лифте вдруг приходит в себя, и я едва успеваю домчаться с ней до туалетов.

– Осталось чуть-чуть, держись. – Я влетаю в женский туалет, надеясь, что там никого нет – к счастью, в такой поздний час тот пустует, – и успеваю донести Роу до унитаза в большой кабинке для инвалидов как раз вовремя: ее выворачивает всем выпитым за вечер.

– О-о-о, боже, это… ужасно. – Роу ложится щекой на ободок унитаза.

– Знаю. Твой очередной «первый раз»… Наверное, стоило предупредить тебя. За первой попойкой обычно следует первый послепопоечный блевантин, – смеюсь я и заглядываю под дверь кабинки убедиться, что в туалете по-прежнему никого нет. – Подожди, принесу тебе влажных полотенец. И может, не надо ложиться лицом на это… Что-то я сомневаюсь в чистоте унитаза.

– Угу… но мне на это как-то положить, – каламбурит Роу.

Я открываю держатель бумажных полотенец, хватаю целую кучу и захлопываю дверцу. Подставляю полотенца под холодную воду и отношу их, насквозь промокшие, Роу, которая сползла на пол и улеглась на кафеле.

– Такое после первого раза повторить не захочется, – еле ворочая языком, говорит она.

– Я тоже так говорил. А потом повторил, – признаюсь я, поднимая Роу на свои колени и убирая с ее лица волосы. Она в легкой испарине, и, судя по крошечным мурашкам на руках и шее, ее познабливает. – Дай взглянуть на тебя.

Роу поворачивается ко мне не разлепляя век. Она вот-вот отключится и, как бы ужасно это ни звучало, прекрасна даже сейчас. Я провожу влажными полотенцами по ее лбу, щекам и шее, пытаясь охладить разгоряченную кожу лица и облегчить состояние.

– Ну вот. Чуть получше?

Роу стонет и слабо кривит губы.

– Тебе нужно еще раз… того? – киваю на унитаз.

Роу ненадолго приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть, куда я указываю, потом закрывает его, мотает головой и вытирает рот ладонями.

– Хорошо. Тогда идем, уложу тебя в кроватку.

У Роу чертовски сексуальные длинные ноги, но, таща ее на себе пьяненькую, я не раз пожалел о том, что она не пониже ростом. Отодрать ее от пола непросто, особенно учитывая то, что она мне в этом не помогает. Вот вообще. Я чуть не долбанул ее головой о дверь женской душевой.

Из лифта выходит тихая студентка с кудряшками и, увидев нас, краснеет.

– Она немножко перебрала, – шепчу я, и та с улыбкой спешит в свою комнату.

У меня не сразу получается вытащить ключи из кармана и отпереть дверь, но наконец я захожу в комнату и усаживаю Роу на краю постели. Разуваю и стягиваю с ее ног бейсбольные гольфы.

– Дать мою футболку? – спрашиваю, расстегивая ее бейсбольную куртку. Так вот какой лифчик дразнил меня весь вечер. Проклятье. Эта ночь могла пройти совсем по-другому.

– Можно мне зеленую? – просит Роу.

Пройдя к шкафу, перебираю вешалки с одеждой.

– Ты имеешь в виду серую? У меня нет зеленой.

Я нахожу футболку с длинными рукавами, в которой обычно спит Роу, выключаю свет в шкафу и закрываю дверь.

– Нет, зеленую бостонскую… с логотипом «Рэд Сокс»[30], – отвечает Роу. Стягивает с рук лямки лифчика и с громким вздохом распластывается на постели, сминая покрывала.

– У тебя глюки, что ли? Давай-ка свои руки, я принес твою любимую серую футболку.

Приподняв Роу, надеваю на нее свою футболку. Затем стягиваю с нее штаны и бросаю на пол. Она отползает в изголовье кровати, заграбастав себе все одеяло и сжав его в руках комом, в который утыкается лицом. Мне видна лишь ее макушка со спутанными волосами.

Щелкнув по выключателю, снимаю джинсы и футболку и ложусь у стены, стараясь не потревожить Роу. Она несколько раз стонет – ее все еще мутит, – и я начинаю успокаивающе гладить ее по волосам, унимая дурноту.

– Надеюсь, ты найдешь ее, Джоши.

У меня перехватывает дыхание. Я замираю, и моя ладонь зависает в дюйме от головы Роу, в почти-касании.

– Найду что? – В горле стоит ком, не дающий дышать.

– Бостонскую футболку. Мою любимую. Надеюсь, ты найдешь ее. – После этих слов дыхание Роу становится глубоким и тяжелым, она тихо похрапывает.

Джоши. Не Джош, не «я имела в виду футболку Джоша» или «прости, я думала о Джоше», а «Джоши». Ласковое прозвище, полное… черт, полное хрен знает чего… но столько всего передающее. Долбаное имя! Имя, которое я даже не могу ненавидеть, поскольку Джош умер. А Роу об этом не знает. И «Джоши» в ее подсознании жив и здоров.

Весь следующий час я смотрю на нее, наблюдая за малейшим движением во сне и вздрагивая от любого трепета ее ресниц. Боюсь, что она проснется и скажет, что ей нужно вернуться к нему, или найти его, или поговорить с ним, или увидеть его. Но это невозможно. Не потому, что она отпустила его, а потому, что его больше нет. И нравится мне это или нет, я соперничаю за любимую девушку… с призраком.