Это падение - Джинджер Скотт

Нейт долгие секунды молчит. Почему? Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в лицо, и он тут же сверкает улыбкой.

– Как тебе эта мысль? – Мне правда очень важно его одобрение.

– Прости, она навела меня на забавные шуточки об истории искусств. – Он выглядит довольным собой, и я киваю, побуждая его продолжить. – Ладно. К примеру: «Как спровадить стоящего на пороге твоего дома искусствоведа?»

– Не знаю. Как?

– Заплатить ему за пиццу, – говорит Нейт и хохочет.

– Очень смешно, Нейт. Очень.

– Подожди, я знаю еще одну шутку. Не могу решить, какая лучше, – веселится он, и я вздыхаю, уткнувшись в него. – «Какие первые итальянские слова выучивает искусствовед?»

– Какие? – снова вздыхаю я.

– Венти Капучино, – смеется Нейт, и я закатываю глаза. – Поняла? Потому что будешь работать в «Старбаксе»…

– Поняла я, спасибо. – Дурацкие шутки.

– Да ладно тебе, Тридцать-Три. Я же шучу. На самом деле, мне кажется, тебе это идеально подходит. Похоже, ты действительно любишь искусство. И, знаешь, моя мама стопудово тебе поможет.

Я некоторое время молча смотрю на него, прежде чем заговорить.

– Люблю, когда ты зовешь меня Тридцать-Три. Ты завоевал мое сердце уже тогда, когда назвал меня так в первый раз, – признаюсь я.

– Хорошо. Потому что именно тогда я пожелал заполучить твое сердце. А я люблю получать желаемое.

Нейт накрывает мои губы долгим поцелуем, который прерывает звон стоящих на камине старинных дедушкиных часов. Те отбивают полночь.

Огонь потихоньку гаснет, но я не хочу уходить от камина. Язычки пламени гипнотизируют меня. Спустя несколько минут в тишине мне в голову приходит идея – нет, это, скорее, порыв души, – и я встаю, высвободившись из рук Нейта. Он тоже начинает подниматься, решив, что я иду спать, но я предупреждающе поднимаю палец, и он садится обратно.

– Сейчас вернусь, – бросаю я и бегу за своей сумочкой.

Я быстро нахожу в ней фотографии Джоша – сунула их туда, собираясь в поездку. Хотела поговорить о них с Нейтом, а теперь хочу избавиться от них, поскольку устала цепляться за прошлое. Меня подстегнули к этому прекрасные минуты, проведенные с Нейтом у камина, и я готова все… отпустить.

Когда я возвращаюсь, Нейт сидит, упершись локтями в согнутые колени. При моем приближении он откидывается назад, приглашая меня в свои объятия.

– Решетка открывается? – спрашиваю я, потянув за металлическую сетку, закрывающую переднюю часть камина.

– Конечно. Мне еще поленьев подкинуть?

Нейт встает на четвереньки, приоткрывает решетку и тянется за поленом, но я останавливаю его:

– Нет. Вообще-то… я хочу бросить туда кое-что другое. – Я показываю ему фотографии, которые держу веером, точно карты.

Нейт садится.

– Твои с Джошем снимки?

Киваю в подтверждение.

Он забирает их из моих рук и неспешно просматривает, разглядывая каждую долгие секунды, и не по разу. Затем складывает их ровной стопочкой, но мне не отдает.

– Не знаю, Роу. Мне кажется, ты должна их оставить.

– Мне они больше не нужны, – отвечаю я, и меня саму поражает уверенность в моем голосе. Я тянусь за снимками, но Нейт уклоняется, прижимая фотографии к груди, а потом вообще прячет за спину. – Нейт, я знаю, что делаю. Пожалуйста.

– Роу, я… – Он убирает руку из-за спины и, глядя на незакрытые ладонью углы фотографий, мотает головой. Потом вновь смотрит на меня, и в его глазах явственно читается грусть.

– Нейт, не думай, что я делаю это, потому что ты меня вынуждаешь. Это не так. Я пытаюсь сделать это… месяцы. Годы! Дело не в тебе. А во мне. Правда.

Я опять тянусь за фотографиями, но Нейт лишь крепче сжимает их. Его взгляд мечется от моего лица к снимкам в ладони. Наконец он встает, сует фотографии в задний карман и поднимает меня за руку.

– Завтра, – говорит он, мягко приподнимая пальцами мой подбородок. Другой рукой он убирает за ухо упавшую мне на лицо прядь волос. Коротко касается моих губ своими и обнимает лицо ладонями. – Если ты не передумаешь бросать их в огонь, я сам разведу его для тебя. Только ради этого. Но прошу тебя… подожди до завтра. Чтобы точно быть уверенной в том, что ты этого хочешь.

Мои глаза закрыты, наши губы почти соприкасаются, но я чувствую: это важно для него, поэтому медленно киваю. Нейт расслабляется и вздыхает. Может, он прав. Может, мне действительно надо быть твердо уверенной в том, что я делаю. Но я вряд ли передумаю. Приятно быть настолько уверенной, и этого вполне достаточно на сегодня.

Нейт

Я больше не выдержу. Не важно, как все обернется, – Роу в любом случае возненавидит меня. Не потому, что я в чем-то виноват. Она возненавидит меня за ложь. Однако, как мне кажется, однажды сможет меня простить. Ненависть Роу не будет безмерной и беспредельной, я этого не заслужил. Но ей необходимо будет выместить свою злость на ком-то, так как ее сердце окажется разбито. И то, что я не говорю ей правды, медлю с этим, лишь оттягивает неизбежное. Я веду себя эгоистично, не желая вызвать ненависть Роу. Я слишком сильно ее люблю. Но если ей необходимо возненавидеть меня, чтобы жить дальше, то так тому и быть.

Она бормочет во сне. Когда ее губы движутся, я не отвожу от них глаз, словно боясь прослушать открываемые мне тайны вселенной. Сегодня они будто пытаются мне что-то сказать, умоляют меня взять себя в руки и вести себя по-мужски.

Я проснулся несколько часов назад и с тех пор сижу в кресле у окна, терзая себя красотой Роу. Я сосчитал все веснушки на ее руках, запечатлел в памяти ее ресницы и идеальные тени от них на ее порозовевших щеках. Я долго не сводил взгляда с ее губ, ловя каждый сделанный ими вдох. Сегодня я уже не усну. Не смогу, потому что, как только Роу проснется, я расскажу ей правду и больше не смогу любоваться ею так.

Я задерживаю дыхание каждый раз, когда она тянет на себя одеяло или ложится на другой бок. И в конце концов случается то, чего я так страшусь: Роу вытягивает руку и, не нащупав меня, просыпается. Ее ресницы трепещут, и веки приоткрываются. Перестав дышать, я мысленно молю их снова закрыться. Увы. Через считаные минуты все будет кончено.

– Эй, – шепчет Роу и не сдерживает зевка. – С тобой все хорошо?

– Угу, – отвечаю, не в силах раздвинуть губы в улыбке. Мне грустно. Безумно грустно, и я не в силах притворяться.

– Неправда… я это вижу. Что случилось? – У нее такой невозможно милый голос. И она так мило трет глаза, прогоняя сонливость.

Голос не слушается меня, поэтому я просто смотрю на нее, вызывая еще большую подозрительность.

– Нейт? Ты заболел?

– Нет, детка. Не заболел. – Грудь теснит, сердце ноет и кровоточит. Мне так больно внутри. – Я в порядке. Все хорошо. – Я бы попытался убедить себя оставить задуманное, повременить, но отсрочка ничего не изменит. И утром меня будет ждать все то же самое. Я понимаю родителей Роу и знаю, что у ее отца благие намерения, но я ненавижу их за то, что они поставили меня в такое положение.