Жена Тони - Адриана Трижиани

– Тони, это было великолепно! – воскликнула Изотта. – Чичи, bella![63]

Джим поцеловал Чичи в губы.

– Это было шикарно, – сказал он.

– Спасибо, – улыбнулась Чичи. – Тони, это Джим Ламарка.

Джим пожал Тони руку:

– Рад познакомиться.

– Не знал, что у нас бывают такие высокие парни, – пошутил Тони.

– Теперь знаете, – вежливо ответил Джим.

– Можно пригласить вас на этот танец, миссис Донателли? – Тони протянул руку Изотте.

– Конечно, – улыбнулась она, принимая руку Тони и следуя за ним на танцевальную площадку.

– Вы только поглядите, – сказала Люсиль, наблюдая вместе с сестрами, как мать танцует впервые со смерти отца. – А он ловкач!

– Ты даже не представляешь себе какой. – И Чичи потянула Джима на танцпол.

Чичи лавировала между столиками вместе с Джимом, приветствуя гостей так, будто это была ее свадьба. Потом оставила Джима за сигарами с ребятами из семьи Озелла.

У Тони не было свободной минуты – ему пришлось танцевать с каждой присутствовавшей женщиной. На свадьбе оказалось множество его поклонниц, которых нельзя было обделить вниманием, но он приглашал и тех женщин, что скромно стояли в сторонке, – вдов и жен ушедших воевать мужчин.

Чичи налила себе березового пива.

– Можешь и мне налить, Чич? – раздался за ее спиной голос Тони.

Он промокнул лоб носовым платком.

– Наверное, лучше всего вывести тебя на улицу и окатить из шланга.

Она отдала ему свою кружку пива и налила себе другую.

– Я тут просто погибаю! Без подмоги не обойтись. Здешние женщины явно изголодались по танцам.

– В этот вечер ты самый популярный в городе парень.

– Только потому, что идет война.

– Да нет, дело в тебе. У тебя врожденный талант покорять дамские сердца.

– Я стараюсь быть настоящим симпатягой.

– Ты и есть симпатяга.

– Тогда почему ты мне чуть голову не оторвала в Чикаго?

– Тогда ты получил по заслугам.

– Допустим. Но похвали же меня хоть немного. Сегодня я искупаю все свои грехи.

– Как идут дела в Нью-Йорке?

– Я одинок. А вот ты – нет.

Чичи посмотрела на Джима Ламарку, хохотавшего над чем-то вместе с братьями Озелла по другую сторону танцпола.

– Красавчик, правда? – удовлетворенно сказала она.

– Как скажешь, – буркнул Тони.

– Что такое? Неужели ревнуешь? С какой стати? Я думала, я у тебя уже в печенках сижу.

Чичи протянула Тони ломтик пиццы с анчоусами. Он жадно его съел. Она подала ему салфетку.

– Чич, ты моя лучшая подруга, – проникновенно начал Тони. – Я знаю, девушки не любят, когда им говорят подобное, – почему-то слово «подруга» относится только к девушкам, с которыми ты перешучиваешься на фабрике. Но для мужчины слова о дружбе означают наивысший почет, глубочайшее уважение.

Чичи потрогала лоб Тони:

– Жара нет. Значит, ты не умираешь.

– Перестань, я серьезно, – сказал Тони. Его лицо приобрело какое-то странное выражение.

– Что это ты пытаешься изобразить на физиономии? – удивилась Чичи.

– Иногда ты медленно соображаешь, – тихо произнес Тони.

– А разве это не со всеми случается?

– Конечно, но ты-то медленно соображаешь, только когда речь идет о тебе как о женщине.

– Что ты хочешь сказать?

– Я с тобой флиртую, а ты реагируешь так, будто я просто дурачусь.

– А разве это не одно и то же?

– Чичи, я близко принял к сердцу твои слова. Насчет Далилы. Насчет того, что я ей сделал.

– Ты ей изменял.

– Все было немного сложнее.

– «Сложнее» просто удобное слово, за которым ты прячешься, а на самом деле все было очень просто. Ты сказал Далиле, что любишь ее, а потом занимался любовью с другими девушками, хоть и любил Далилу. Так кто же виноват в том, что все стало сложно?

– А теперь ты назначила себя моим духовником.

– Я не хочу быть твоим духовником. Найди себе духовника, если он тебе требуется. Вон за столиком номер четыре сидит монсеньор Ниббио.

– Ребята в оркестре всё удивлялись, что у тебя нет парня. Наверное, надо рассказать им об этом твоем дылде.

– Ничего ты им не расскажешь. Нет, лучше расскажи им вот что: я там для того, чтобы трудиться. Делать свою работу. Получать за это деньги. Трудиться лучше. Получить больше денег за следующую работу. И так далее.

– Слушай, передохни немного.

– Ты никогда не замечал, что почему-то, когда любовь завяла, из ансамбля уходит именно девушка? В каждом договоре, который подписывает женщина, должно стоять примечание: «Сестренка, только не надо в него влюбляться. Когда все закончится, а это непременно случится, ты останешься с разбитым сердцем и без работы». А что же мужчина? Он продолжает турне, как будто ничего не произошло. Получает надбавку к жалованью и поднимается еще выше. Так что можешь передать ребятам: я никогда не буду этим «ничего не произошло» для какого-то там мужчины.

– Передать могу.

– Мне двадцать четыре года. Я не хочу терять время, путаясь с ударником. Или тромбонистом. Или солистом, если на то пошло.

– Никто же не говорит, что ты должна это делать.

– Тогда почему же они спрашивают? Сплетничают, как какие-то прачки. И этим я, кстати, оскорбляю всех прачек на свете. Им впору требовать извинений.

– Ребята просто любят поболтать.

– Фу.

– Они думают, что тебе нравлюсь я.

Тут Чичи рассердилась.

– Они думают, что если мы вместе работаем, то заодно крутим шашни?

– Не знаю. Наверное.

– Что «наверное»? Парень и девушка не могут просто посидеть в комнате с бумажным пианино и выйти с новой песней, должно быть что-то еще?

– Ну, это они так думают.

– Надеюсь, ты им все разъяснил.

– Конечно.

– Просто верх непрофессионализма предполагать, что мужчина и женщина не могут работать вместе, не вступая в связь. Не понимаю, как это им вообще пришло в голову, где они такое видели? Ах да. У тебя.

– Почему ты так злишься? – спокойно спросил Тони.

– Потому что ты не слушаешь!

– Тогда послушай вот это: я записался добровольцем.