Никто, кроме президента - Лев Гурский

У меня разыгралась фантазия. Я прямо увидел яркую картинку: сборный отряд коммандос – Лаптев плюс моя охрана и замыкающий я сам, Basil Kosizky, – под флагом ООН врывается к ошалелой кремлевской обслуге и, наставив дула, каждого принуждает к пению. Всяк имеющий глупость исполнить гамму без потерь допрашивается с пристрастием… Кошмар! И зачем я, скажите, поехал в Москву? Лучше бы тихо-мирно отправился с миссией в Сьерра-Леоне, где всего-то навсего эпидемия бубонной чумы…

– Может, конечно, и до уборщиц очередь дойдет, – согласился Лаптев, – но правильней начать с обслуги покрупнее, уровня Фокина. Возьмем на заметку секретарей, референтов, помощников… ну и службу безопасности, конечно. Словом, всех, кто по статусу близок к телу и при этом не совсем уж мелюзга. Таких тоже полно, но все-таки число конечное.

– Железова, который из охраны, сразу можешь вычеркнуть, – авторитетно заметил Сердюк. – Он сегодня днем при мне гимн подпевал – ни в одну ноту точно не попал. Таких не берут в музыканты… Слушайте, а может, их всех на вашем гимне и проверять? – внезапно загорелся он. – Вроде теста. Кто споет его правильно, от начала до конца, к тем у нас вопросы.

Лаптева эта идея не вдохновила.

– Невелик будет улов, заранее предупреждаю, – сказал он. – Мелодию гимна еще так-сяк помнят, а вот новых слов никто заучить не может. Отскакивают они от мозгов. Первую строчку, где «священная наша держава», кое-как вызубрили, но вот дальше из всех упорно лезет «сплотила навеки великая Русь». Даже депутаты Госдумы перед сессиями тянут гимн с подсказкой, вроде караоке.

– Значит, пускай насвистывают или еще как, – по-хозяйски распорядился мой бодигард. – Я вот «Ще не вмэрла Украина» могу промычать до последнего такта… С другой стороны, – добавил он, – может, мы с тобой чересчур мудрим? Есть шанс все обтяпать без музыки, гораздо проще. У нас же имеется железная зацепка – Фокин. Пробьем по вашей эфэсбэшной базе его адрес, нагрянем к нему домой сегодня же ночью. Ствол к виску – и дело в шляпе.

– Тихо-тихо, вам бы только войнушку затеять, – осадил я Сердюка. – По вашей милости мы и так чуть не вляпались в Бразилии. Помните? Я потом трижды извинялся: перед их президентом, министром туризма и мэром столицы.

– В Бразилии сами бразильцы были виноваты, – упрямо сказал Сердюк. – Не проинструктировали меня. Разве я имел право ждать, пока эти чокнутые нас всех на копья поднимут? Могли бы заранее предупредить, что это у них такой карнавал, а не просто буйные размалеванные психи вырвались на свободу. Да и войнушки особой не было. Ну постреляли немного поверх голов, ну еще пару газовых гранаток… Макс, ты как насчет того, чтобы собачника обломать?

– Ничего не выйдет. – Лаптев покачал головой. – Вспомни записку. Волин пишет, что Фокин постоянно рядом – и в Кунцево, и в Завидово, и в Кремле. Думаешь, он ночует дома? Едва ли. А пытаться штурмовать Кремль или хоть президентскую дачу я бы никому не советовал. И потом, ты имей в виду: если Волин не ошибся, мозговой центр там – музыкант, а Фокин – силовая поддержка. Кто же штурмует в лоб самый укрепленный бастион? Мы ведь не камикадзе.

Сердюк, надо заметить, уважал логику. Признать поражение в честном споре мой бодигард не считал зазорным.

– Согласен, Макс, – примирительно сказал он. – Ты же у нас был первым по тактике, не то что я, прогульщик. С музыкантом пусть будет по-твоему. А про телевизионщика ты думал? Пора искать подходящего, и чтоб обязательно, учти, с прямым эфиром.

– Тут нам повезло, – обрадовал его Лаптев. – Одного я уже нашел, по случаю. Я тебе больше скажу: к нему мы как раз и едем. И насчет эфира можешь не сомневаться. У этого – самый прямой из всех. Прямей не бывает.

Закон сохранения гадостей в природе сработал идеально. Я даже не успел обрадоваться, что перестало ныть мое ухо, как оба мои кандидата на завтра – главный и запасной – дружно ушли в отказ. С разницей буквально в десять минут. Раньше такого синхрона, клянусь, у меня не бывало!

Вначале дал отбой знаменитый авиаконструктор, мой резерв. Следом за ним основная моя надежда, раскрученная поп-дива Ираида тоже позвонила и взяла самоотвод.

Авиаконструктор был по-военному краток: он лишь скупо намекнул, что у них где-то что-то упало не вполне там, где надо, и кое-кого задело не в том объеме, в каком рассчитывали. Мелочь, но по статусу ему нужно быть там, дабы лично возглавить порку.

Ираида, наоборот, говорила очень долго, страстно и сумбурно. Я узнал, что ее гражданский сожитель, банкир Гоша, явился на рогах и спьяну перебил мейсенский фарфор до последнего блюдца. Что ударник ее группы, подлец Миша, оказался натуралом и на вчерашней спевке стал распускать грабли. Что текстовик Леша, вонючка волосатая, возомнил себя гением и вместо нормального «два прихлопа, три притопа» пошел грузить народ нерифмованной тягомотиной. Поп-дива порывалась еще рассказать о выходках ее ручного крокодильчика Тиши, но мне надоели пустые отговорки. «Ирина Сергеевна! – сердито цыкнул я на Ираиду. – Кончай прикидываться, ты не на Эм-ти-ви. Говори правду». Ирина-Ираида тут же расплакалась и созналась, что ученый совет грубо передвинул с послезавтра на завтра защиту ее диссера по сравнительной ономастике «Потерянного рая» и «Бовы-королевича». Поскольку, мол, ее официальный оппонент профессор Гартунг должен срочно вернуться в Лондон на конференцию по Чосеру. Из-за этого весь завтрашний день ей придется, как дуре набитой, проторчать в МГУ.

Я пожелал диссертантке ни пуха ни пера и остался у разбитого корыта. Несколько минут в голове моей бились две идеи разной степени дерзости. Можно было бы, например, зазвать к нам на шоу любого человека с улицы – да хоть бы нашего дворника деда Петю. Ребята, конечно, зазря поломают головы, но зато в финале дворник выступит со своей коронкой: страстным монологом о том, как в передовых странах Запада хозяева домашних шавок уже давно во время их выгула подбирают совочком дерьмо своих любимцев.

Светлая идея номер два – пригласить в студию Каховского, которого уже вроде выпустили. Детишки из интеллигентных семей, думаю, смогут его даже отгадать, а финальная речь бывшего олигарха наверняка даст нам шесть минут великолепного рейтинга. Однако в этом случае завтрашний день гарантированно станет моим последним днем на ТВ. А вот за деда Петю меня, может, и не вышибут. Сразу. Дадут доработать две недели по Трудовому кодексу.

Помечтав еще немного, я со вздохом открыл ежедневник и вытащил сложенный втрое «Список Ленца»: перечень кандидатов, наиболее подходящих с точки зрения моего стального шефа. Если мои люди выпадали, всегда оставалась начальственная скамейка запасных.

Первой в списке значилась Таисия Глебовна Тавро – огромная, рыхлая, круглая, словно борец сумо, писательница-детективистка. Переплеты ее романов украшала, помимо фото, пистолетная эмблема «ТТ», а сюжеты авторше подкидывал, говорят, ее старший братец, еще более увесистый на вид, – третий человек в Генпрокуратуре. Книги мадам Тавро грамотно продавались и хорошо раскупались. Сам я дважды открывал ее творения и оба раза с ужасом захлопывал обратно. Зато супруга читала и похваливала. Правда, на следующий день в упор не могла припомнить даже имен главных героев.