Наваринское сражение. Битва трех адмиралов - Владимир Шигин

Затем начался ответный звездопад. Теперь наших награждали союзники. Гейдену и Лазареву англичанами даден был орден Бани, французами – Большой крест Святого Людовика, по два ордена получили и многие другие русские офицеры. И это было заслуженно!

Наваринский бой действительно свидетельствовал перед всем миром о новой славе русского флота. Много позднее один из историков напишет: «Не только геройское презрение к смерти, не только поразившее англичан и французов величавое молчание на убийственный неприятельский огонь при входе в бухте, но и высоко проявленное чисто военно-морское искусство – стройный порядок эскадры, быстрота управления парусами, безукоризненные действия артиллерии и пр., и пр., – доказали, что, как бы в александровское время ни угашали дух во флоте, к какому бы упадку его сознательно ни приводили – но вытравить из сознания моряков любви к делу и гордости своим званием было невозможно. Император Николай, в первые же дни своего царствования, любящей рукой прикоснулся к тяжелой ране флота, – и Наварин был благодарным ему ответом. И моряки наши победили в Наварине не только турок и египтян: Наварин – это победа над тем, кто и в России, в угоду модным течениям, отрицал для русского флота его raison d’être (право на существование. – Примеч. ред.)».

29 декабря 1827 года на Мальту из Корфу прибыл Иоанис Каподистрия. Первый президент Греции вначале посетил родной остров, поклонился могилам пращуров. Кодрингтон выслал на Корфу для доставки Каподистрии линейный корабль «Уорспайт». Встретившись с Кодрингтоном и Гейденом, Каподистрия посетовал:

– Я принял нищенскую страну, полную смуты и раздоров! А потому официально прошу помощи у вас в освобождении Мореи от египтян, в беспощадном преследовании пиратов и в покровительстве мирной морской торговли.

– Для того чтобы помогать становлению вашего государства, мы должны знать о ваших планах! – заметил Гейден.

– Безусловно, я буду впредь согласовывать свои действия с вами! – поправил очки на переносице Каподистрия. – Кроме всего прочего я прошу по возможности оказать мне и финансовую поддержку. Наша казна совершенно разворована, и я не могу даже оплатить труд хотя бы нескольких чиновников!

Кодрингтон и Гейден переглянулись. Откуда у них деньги на финансирование греческого правительства!

– Увы, – развел руками Кодрингтон. – Мы, как вы сами понимаете, деньгами не распоряжаемся. Единственное, чем я могу помочь, – это выделить в ваше распоряжение линейный корабль «Уорспайт». Пусть он пока станет вашей плавучей резиденцией!

– В свою очередь я выделяю вам фрегат «Елена» и бриг «Ревель», которые вы можете использовать по своему усмотрению! – дополнил соратника Гейден.

Но русские моряки все же нашли возможным выделить Каподистрии 15 тысяч талеров из эскадренной казны, поделиться продовольствием и передать 100 бочонков пороха.

Греческая республика, которую предстояло возглавить Каподистрии, представляла собой лишь кусок территории в западной части Пелопоннеса – перешеек полуострова и острова Киклады. Над всеми остальными землями и островами Эгейского моря по-прежнему безраздельно властвовала Турция.

Для начала необходимо было остановить кровопролитие. Два предводителя местных греческих отрядов уже готовы были устроить братоубийственную бойню, когда Каподистрия сошел на берег и примирил их. Прибыв в Эгину, которую он определил временной столицей, Каподистрия сразу же вступил в должность.

– Надо было бы провести торжественную и пышную церемонию! – заикнулись было президенту соратники.

– Сейчас на это нет ни времени, ни денег. Когда всего этого у нас будет в достатке, тогда будем праздновать и веселиться! – заметил им Каподистрия. – А пока у нас много дел. Завтра мы учреждаем сенат, совет министров и военный совет, а послезавтра – комиссию духовных дел и национальный банк. Затем займемся армией и флотом, починкой крепостей.

Вокруг Каподистрии назойливо крутился командующий греческим флотом известный проходимец Томас Кохрейн. В свое время выгнанный с английского флота за распускание сплетен, он затем успел покомандовать чилийским и бразильским флотами, после чего отправился в Грецию, где правдами и неправдами получил чин великого адмирала-наварха. Теперь Кохрейн хотел стать морским министром. Кохрейн Каподистрии не понравился с первого взгляда. Авантюристов бывший российский дипломат не любил.

– Я считаю, что каждый должен служить по зову своего сердца, а не по зову золота! – сказал он опешившему Кохрейну. – Желаю вам удачной дороги до Англии!

Морским министром был назначен опытный мореход Томбазис, а командующим флотом – энергичный наварх Андреас Миаулис. Основу греческого флота составили несколько наскоро переоборудованных торговых бригов и небольшие, но быстрые и маневренные каперские шхуны – «мистиконы», что в переводе с греческого означает «тайные суда». Свой флаг Миаулис поднял на единственном линейном фрегате «Эллас». Фрегат был совсем недавно куплен в Америке за полтора миллиона франков, собранных по всей Европе. Вместо сорока пушек Миаулис установил на свой флагман пятьдесят восемь.

– Но ведь судно перегружено и потеряет скорость хода! – говорили знатоки морского дела.

– Уху рыбой не испортишь! – отвечал Миаулис сомневающимся. – К тому же я намерен не убегать, а драться!

* * *

Только 1 января 1828 года дошла очередь ремонта и до кораблей нашей эскадры. Флагманский «Азов» перетянулся к местному адмиралтейству и встал под краны для смены мачт. На следующий день из него вынули старые мачты и бушприт, а еще через две недели поставили новые. Еще через месяц сменили мачты и на «Иезекиле». «Невский» и «Гангут» же смогли сменить мачты только в середине марта. Особенно много возились с тихоходным «Александром Невским»: чтобы хоть немного увеличить его скорость, пришлось на нем перекладывать весь балласт. Что касается местного такелажа, то он вообще никуда не годился.

– Все канаты перепрели и перегорели в здешних магазинах, что будем делать? – докладывал Гейдену Лазарев.

– Делать нечего! – вздыхал тот. – Будем брать, что дают!

Порох закупили по сходной цене на местном английском арсенале, а вот с ядрами вышла промашка. Английские не подходили к нашим пушкам по своим калибрам. Вместо них, однако, подошли старые французские ядра еще наполеоновской армии.

Как оказалось, не все можно было исправить даже починкой. Снова сказались былые недосмотрения при постройки кораблей и судов. Не отплавав еще и половины своего срока, они были уже гнилыми! Лично пролазив по трюмам, Гейден был вынужден отписать в Петербург, что «Гангут» и «Проворный» «имеют много гнилостей, и лучше всего, от греха подальше, отправить их в Россию». Послание командующего эскадрой вызвало возмущение у генерал-интенданта флота Головина и строителя «Гремящего» Строке. Оба написали жалобу и были вызваны Николаем I.

– Гейден сгущает краски, так как по нашим бумагам оба судна вполне благонадежны!