Обкуренные черти - Патрик Фосс

Дальше было легко. Конечно, потребовалось уладить кое-какие территориальные проблемы с другими группировками — хитрое дело, поскольку нужно было держать в тайне похищение ойабуна — но вскоре Оно-гуми контролировала все побережье. И обнаружение лодочного сарая было уже вопросом количества задействованных людей и метода постепенного исключения.

Интересно, что хозяйкой сарая оказалась японская женщина, известная своими связями с одной из иранских банд. Кавагути ненавидел иранцев. Грязные, жестокие, непредсказуемые — словом, ужасные, хотя и не настолько ужасные, как китайцы. Чтобы проверить, не замешаны ли иранцы в этом деле, он послал группу ребят в дом, в котором те арендовали жилье. Два часа спустя он уже беседовал с их главарем, Хатани, по телефону. Чувствовалось, что парень совсем сломлен. Задыхающимся голосом он снова и снова повторял, что это не его вина, что филиппинец ворвался в лодочный сарай и что он, Хатани, не подозревал об этом. Тогда Кавагути спросил: «О чем ты не подозревал?» И таким образом он узнал о плане Таро Симада «обуть» Райана.

Полчаса спустя иранцы были мертвы. В настоящий момент они покоились в черных пластиковых мешках на барже с мусором, направляющейся на остров Хасе во Внутреннем море.

Танака хотел двинуться на лодочный сарай немедленно, но Кавагути не разрешил. Во-первых, неизвестно было, чего ждать от Сато. Одзава указал, что Романо ошибается или лжет насчет их местоположения, но не насчет Сато. Что означало, что ойабун не знает, замешан ли Сато в деле. Кавагути приказал держать Сато под пристальным наблюдением. Ему еще предстояло отправиться в лодочный сарай или встретиться с Романо, Симада или Райаном; но доказательств против него пока было мало. Кавагути казалось немыслимым, что Сато может быть соучастником этих троих; но в наше время чего только не бывает. А Сато был отсталым. Не психопатом, как кое-кто из молодых ребят, а атавистическим представителем якудза старого типа. Ему нравились татуировки, бандитские разборки и старые законы уголовного мира. Но те времена уже прошли — и слава богу, считал Кавагути.

Ситуация в корне изменилась в восьмидесятые годы, в связи со спекулятивным бумом, сделавшим Токио более дорогостоящим (на бумаге), чем все Соединенные Штаты. Банки швыряли деньги на что угодно, и Одзава-ойабун и другие боссы воспользовались возможностью перенести свои деловые интересы на поверхность. Когда пузырь лопнул, группировки ворочали уже триллионами иен и имели долю в крупнейших компаниях страны. Сам Кавагути заседал теперь в советах директоров примерно десятка легальных компаний и был малозаметным, но активным компаньоном еще в сотне других. Зачем тратить время на поборы с отдельных, до полусмерти избитых людишек, если можешь снимать миллиарды с крупнейших корпораций? Но Сато все еще не осознавал всей прелести этого.

А кроме того, был еще сам ойабун. Это была вторая причина, по которой Кавагути остановил Танака. Много лет назад, когда возникла эта история с Дзэния, ойабун усадил перед собой Кавагути и рассказал ему, что он собирается сделать и к чему это может привести. Кавагути умолял его не делать этого, но ойабун был непреклонен. «Вспомни, — произнес он, — что я тебе всегда говорил, когда мы только начинали внедряться в легальный бизнес. Что мы собираемся получить такое количество денег, что скоро сами пожалеем об этом. Так вот, я жалею. Какой смысл быть якудза, если нужно сидеть на этих заседаниях с бухгалтерами, как все остальные?» Ойабун и сам был немного консервативен.

Направляясь теперь к лодочному сараю, Кавагути думал о том изменилось ли теперь мнение ойабуна? Но тут же забыл об этом, когда услышал крик этой женщины, Романо. Он вытащил пистолет и увидел, что остальные парни сделали то же самое. Он заметил, что Танака махнул им рукой, чтобы они отошли в сторону и притаились. Выглядывая из-за угла, Кавагути наблюдал, как Романо, спотыкаясь, вышла из сарая. Похоже, она была в шоке. Она побежала к мотороллеру, опустив голову, и начала что-то искать. Тут Кавагути услышал, как она крикнула «Где это?», и решил, что лучшего момента не будет. Он кивнул Танака и прошептал в прикрепленный к лацкану пиджака микрофон: «Иди!»

Сначала Романо услышала их, и ее голова дернулась вверх, как у перепуганного кролика. А потом она увидела окружавших ее двенадцать мужчин в черных костюмах и темных очках и снова закричала. Кавагути велел Мори заткнуть ее. Могучий парень, бывший борец, ударил ее в челюсть пистолетом. Она упала на землю и завыла, и Мори подхватил ее под руки, поставил на ноги и зажал ей рот рукой. Кавагути жестом приказал войти в сарай, используя женщину как прикрытие.

Мори поставил ее перед собой и пинком открыл дверь. Шестеро молодых парней ворвались в сарай почти одновременно. Было слышно, как они взвели курки. Кавагути закричал им, чтобы они не стреляли. Услышал, как что-то треснуло и раздался сдавленный крик, который не мог исходить от женщины. А потом Мори крикнул ему, что все спокойно, можно входить.

Кавагути осторожно вошел, стараясь ни за что не задевать костюмом. Почти сразу же он остановился, ощутив мерзкую волну жары и человеческого смрада. Сняв очки, зажал пальцами нос и прищурился, стараясь разглядеть что-нибудь в тусклом свете.

Мори держал Романо на коленях. Она тихо всхлипывала, стоя в луже — кажется, в луже крови. Похоже, кровь натекла из-под неподвижно распростертой в метре от нее фигуры. Это был филиппинец. Вместо головы у него было что-то бесформенное. Лишь минуту спустя Кавагути понял, что тот был забит железной дубинкой. Рядом с трупом валялся ломик, видимо, тот самый, который Райан использовал, сбивая замок с двери лодочного сарая.

Сам Райан сидел у дальней стены, рядом с открытым сейфом, где лежали пачки с банкнотами. Похоже, он был без сознания, и его лицо было залито кровью, капавшей из самого разбитого носа, какие когда-либо доводилось видеть Кавагути.

— Это ты его? — спросил он Канно, стоявшего рядом с Райаном. Канно нянчил свою правую руку. Рука была в крови.

— Почти так и было, — ответил Канно.

— Почти?

Канно пожал плечами.

Ойабун лежал в углу — связанный, в нижнем белье, на грязном татами. Выглядел он ужасно. Голова его была перевязана бинтами, рот закрыт марлевой повязкой. Руки и ноги были черны от грязи. Танака, склонившись над ним, отпирал кандалы и наручники отмычкой. Кавагути подошел, чтобы помочь ему.

— Он жив, — сообщил Танака. — Пульс хороший.

— Сними маску и бинты, только осторожно.

Из-за гнетущей жары бинты прилипли к коже ойабуна. Он застонал, когда Танака попытался тихонько оттянуть их. Тогда Кавагути велел ему сорвать бинты резко, одним движением Танака сильно дернул бинты, и раздался громкий звук рвущейся ткани. На сорванных бинтах остались волосы ойабуна и клочки его кожи. Ойабун открыл глаза и начал быстро-быстро моргать. Потом сфокусировал зрение, разглядел Кавагути и резко откинул голову назад.

— Еще одну минуту, — мягко попросил Кавагути.

Но ойабун уже поднял руки — левая была забинтована — и оттолкнул его. Кавагути отступил назад, а ойабун сорвал с лица марлевую повязку, сорвал со рта пленку и выплюнул маленький пластмассовый шарик.