Гарпии - Иоанна Хмелевская

Неизвестно почему Яцеку доставила большое удовольствие такая характеристика Мартинека в устах Доротки. Он и сам не испытывал к парню особой симпатии, полагал, что Доротка тоже не испытывает, и теперь с удивившей его самого радостью мог убедиться в этом. И одновременно, странное дело, тем самым Мартинек почему-то лишился необходимых преступнику качеств. Яцек окончательно запутался, не зная, как же поступить.

Оба помолчали. Яцек интенсивно раздумывал и решился.

— Наябедничаю на него! Хотя теперь почти убежден — напрасно, но с какой стати его покрывать, если вы все оказались в таком глупом положении? Не стану нагнетать, только перескажу наш с ним разговор, всю эту галиматью, что нес за столом, а выводы пусть уж сам пан комиссар делает. В конце концов, работа его такая. И вот еще что. Он, этот комиссар, собственно разыскал меня для того, чтобы спросить: слышал я, как сверху раздался один одинокий удар в пол или нет? Мне казалось — слышал, когда мы сидели за столом, но головой не поручусь. А ты слышала?

— Не обратила внимания. Если бабуля стучала, то уж так, что все в доме дрожало. Один негромкий стук я могла и не услышать.

— Ну, тогда я и не знаю.., ладно, скажу — не уверен. Пусть сами головы ломают, в конце концов!

Скажу правду. Я так и собирался поступить, да не хотел с ними говорить, не посоветовавшись с тобой.

— А я тут причем? — удивилась Доротка.

— А вдруг ты в него влюблена.

— В кого? — не поняла Доротка. — В комиссара? Правда, вроде бы симпатичный, да ведь мы совсем незнакомы.

— Нет, в Мартинека.

— Спятив? — в ужасе вскричала Доротка.

Тут уж Яцеку стало так приятно, что до него дошло. Заглянул к себе в душу и понял — эта девушка чрезвычайно ему нравится. И даже больше, чем нравится. Нет, нельзя сказать, что полюбил ее по-настоящему, но вот влюбился — факт. Не скажешь, что в области нежных чувств у Яцека не было никакого опыта. И влюблялся он неоднократно за свою недолгую жизнь. Но в те разы все происходило по-другому, было ясно чуть ли не с первой встречи и никаких сомнений не вызывало. На сей же раз все происходило по-другому, как-то исподволь, незаметно, не столь стремительно, но зато чувство, зревшее исподволь, — сначала просто симпатия, потом желание как-то помочь этой милой девушке, позаботиться о ней, такой одинокой и совершенно лишенной кокетства, простой и открытой, желание еще и еще раз встретиться с нею, это чувство оказалось глубоким, ни на что прежнее не похожим.

Парень взял себя в руки и постарался как можно спокойнее ответить:

— Ну, раз нет — очень хорошо, но спросить тебя я был обязан. Ладно, это мы выяснили. А теперь давай вместе подумаем, кто же мог пришить милую старушку. Или не хочешь об этом думать?

Подумать Доротка согласилась без особой охоты. Как-то инстинктивно девушка старалась не допускать до сознания мысли не только о наличии преступника в их семье, но и самого факта убийства крестной бабули. Но Яцек прав, нечего прятаться от действительности, пора взглянуть ей в глаза. И они с Яцеком общими усилиями попытались восстановить в мелочах обстановку той черной пятницы.

В полдесятого Доротка спохватилась, что ей давно пора возвращаться домой. Она совсем забыла о доме, так приятно было сидеть в кафе с Яцеком, так приятно говорить даже о печальных вещах. Сама не заметила, как оживилась, стряхнула с себя угрюмое оцепенение и даже красочно описала парню процедуру дележа бабулиных драгоценностей. Впервые вдруг ощутила она радость при мысли, что теперь у нее имеются такие замечательные вещи, и ни с того ни с сего размечталась, на какой прием может явиться, понавешав на себя драгоценности.

Получалось — только на новогодний бал в американском посольстве.

— Это возможно только в том случае, — доверчиво делилась она своими планами с Яцеком, — если на балу будет присутствовать кто-нибудь из бразильских важных сановников или норвежский наследник престола. Эти идиоты говорят только на своем родном языке, так что без меня им не обойтись. О Боже, так поздно! Мне давно пора возвращаться домой. Слушай, подбрось меня, в качестве такси, ладно? А то опять какой-нибудь пьяный водитель задавит.

— Ясное дело, подброшу, и при чем тут такси. А что, тебя уже пытался задавить кто-нибудь?

На машине езды до Дороткиного дома было всего несколько минут, но девушка успела рассказать о неприятном инциденте с машиной, теперь уже не придавая ей никакого значения и удивляясь, с чего она так напугалась. Ведь просто смешно! Яцеку инцидент смешным не показался, напротив, он что-то пробормотал, Доротка не расслышала, а тут они и приехали.

Дороткин дом оказался освещенным с ног до головы. Свет горел во всех окнах, даже в полуподвальных помещениях и на чердаке.

— Езус-Мария, что опять случилось? Неужели еще кого убили?

— Я зайду с тобой, твердо заявил Яцек. — Будь человеком, сделай вид, что сама меня пригласила.

— Не надо мне делать вида, приглашаю тебя!

Сразу же при входе они напоролись на Фелицию.

— Что это принцесса так рано изволила возвращаться? Надо было уж после полуночи! — съехидничала тетка.

— Что тут происходит? — не снисходя до извинений вопросом на вопрос ответила Доротка. — С чего такая иллюминация? Что случилось?

— А вы даже и не заметили, ваше высочество, что ваша крестная бабуля скончалась?

Тут в прихожую поспешно вышел Бежан.

— О, добрый вечер, рад вас видеть. Уверен, у пани есть перчатки. И у пана, надеюсь, тоже. Будьте любезны, дайте мне их на время. И пан тоже.

Даже Яцек был ошарашен, что уж говорить о Доротке. Ночью при входе в дом их встречает офицер полиции и требует отдать ему перчатки. Причем улыбается во весь рот, словно он не полицейский, а добрый знакомый, который затеял какую-то остроумную игру в перчатки, для чего не хватало только их двоих.

Ни слова не говоря, девушка раскрыла сумочку, вытащила перчатки и протянула их комиссару. Яцек свои извлек из кармана, и поинтересовался:

— Вы их насовсем отбираете?

— А что, у вас больше нет? — удивился офицер полиции.

— При себе нет, — ответила Доротка, — но вообще где-то еще должны быть. Принести?

— У меня дома тоже, наверное, найдутся, — честно ответил Яцек. — И еще в машине есть рабочие рукавицы, замасленные, правда, но, может сойдут?

— Очень замасленные? — задумался полицейский.

— Еще как!

— Нет, тогда не надо. Пока не надо, может, потом я на них и взгляну. Что же вы стоите в дверях?

Проходите, будьте как дома.

Молодые люди, сняв куртки, прошли в гостиную. Там за столом сидели Меланья и Павел Дронжкевич. Сильвия дремала на диване. Яцек при входе сделал общий полупоклон, здороваясь, и произнес оправдываясь: