Роковая сделка - Шерил Дж. Андерсон

— Он угрожал или обольщал? — тут же повернулась ко мне Кэссиди.

— Кажется, ни то ни другое. Я вообще сомневаюсь, что он на такое способен, — сказала я.

— Но в нем есть изюминка, — заметила Трисия.

— Весь свой изюм он оставил дома на чердаке, — парировала Кэссиди.

— Жаль, что у тебя сложилось о нем такое мнение, — пригорюнилась Трисия. — Я пригласила его составить мне компанию на гала-представлении.

Особая притягательная сила мартини заключается в том, что этот божественный напиток создает иллюзию, будто можно погрузить лицо в его освежающую прохладу — и заботы, слезы, а то и пару морщин как рукой снимет. При более мрачных обстоятельствах можно сунуть туда голову и тут же пробудиться от кошмарного сна.

Я уставилась в свой «Роб Рой» — коктейль на основе виски, наверное, тоже подойдет, но в моем случае, пожалуй, лучше сразу вылить на себя содержимое бокала. У меня появился бы отличный повод рвануть домой, чтобы пару часов подряд в сердцах расшвыривать вещи, а не пытаться поддерживать разговор с Трисией, Кэссиди и Аароном.

Когда ушел Донован, я набрала номер медсестры из реанимации и попросила, чтобы она немедленно меня известила, если Питеру что-то понадобится. Затем мы отправились в бар «Линокс-Лаунж», чтобы проанализировать сегодняшние события. Даже в обстановке столь знаменитого бара с его джазовыми композициями эта задача оставалась трудновыполнимой. Я чувствовала себя воспитательницей в детском летнем лагере, которая за оставшиеся до приезда родителей четверть часа пытается сообразить, как им объяснить, почему за то недолгое время, что их чада пребывали под ее опекой, они превратились в алкоголиков, коммунистов или забеременели.

В голове страшно шумело, но в самом клубе стояла относительная тишина. Вечер достиг той точки, когда люди или едят, или ждут очередную порцию спиртного. Они еще не пускаются во все тяжкие, чтобы очаровать своих спутников, и не собираются с силами для поиска новых. Посетители не кричат, а разговаривают приглушенно, готовясь к заключительному этапу марафона, чтобы пересечь финишную черту с тем или той, к кому их влечет.

У меня была возможность собраться с мыслями, потому что Кэссиди вела с Трисией ожесточенный спор по одному-единственному вопросу: «Как тебе могло прийти в голову пригласить этого стервятника?»

— Аарон, — парировала Трисия, — вы наверняка успели заметить, что одна из наиболее обезоруживающих черт Кэссиди — ее манера придираться к мелочам.

— Трисия, — в тон ей ответил Аарон, — я пришел к выводу, что лучший способ контроля над результатами эксперимента — ограничение числа участвующих в нем переменных величин. — И он жестом показал, что не собирается вмешиваться в их спор, а затем повернулся ко мне: — Слишком много переменных отвлекают внимание. Не стоит хвататься за все сразу, согласны?

Хотя мои жалкие познания в физике ограничивались проведением опытов в средней школе, я поняла, что он имеет в виду. Необходимо, чтобы проверке подвергалась только одна гипотеза, иначе внимание рассеивается и отвлекается на другие факторы, что отрицательно влияет на результаты эксперимента.

Не допустила ли я в своем расследовании такую же ошибку? Начала с неверной гипотезы, а теперь, стремясь добыть факты, которые бы подтверждали мои предположения, упустила из виду самое главное? Когда во время своих прежних расследований я размышляла о возможном убийце, мне случалось сомневаться в виновности всех подозреваемых. Но на этот раз, столкнувшись со столь извращенными отношениями, я приходила к выводу, что никого из подозреваемых нельзя признать главным. У всех у них были причины желать смерти Гарта, но в то же время ни у кого не было какого-то особого мотива для убийства.

Значит, я чего-то не разглядела, а то и вовсе кого-то упустила из виду? Если я хочу отстоять статью и собственную способность изложить события, необходимо отбросить пристрастность и заново взглянуть на всех участников. Конечно, я была благодарна Аарону за поддержку, но хотела бы обсудить все это с одним-единственным человеком, который в это время, вероятно, менял дома замки или по меньшей мере стелил постель на одного.

Но мне пришлось на время забыть о своем копе, потому что Трисия и Кэссиди все оживленнее обсуждали его коллегу, а я чувствовала ответственность за соблюдение приличий.

— Как мужчина он совсем не интересный, — возмущалась Кэссиди.

— Не передергивай. Это не единственная причина, чтобы кого-то пригласить, — ответила Трисия.

— Согласна, но в данном случае у этого кого-то нет никаких достоинств, способных компенсировать этот недостаток, — настаивала Кэссиди.

Настала моя очередь обратиться к Аарону:

— Наверное, не очень приятно все это выслушивать?

— Образование никогда не бывает лишним, — улыбнулся он. — Оно может быть болезненно, но всегда полезно.

Кэссиди выгнула бровь дугой:

— А вам, полагаю, такое поведение понятно?

— Стоит ли ждать от других, чтобы им были понятны чьи-то решения? — изрек Аарон.

— Не стану спрашивать, но уверена, у Трисии есть на то какие-то свои основания, — согласилась я.

— Почему не станешь? — нахмурилась Трисия.

Теперь я не стала отвечать, опасаясь рассердить людей, которые мне дороги.

— У каждого свои причины, — уклонилась я от прямого ответа. То, что Трисия пригласила Донована на завтрашнюю презентацию «Успеха», было неприятно, но я тешила себя надеждой, что она знает, что делает.

— Неужели никому не пришло в голову, что можно назначать свидания во имя общего блага!

Утешало лишь то, что не только я, но и Кэссиди с Аароном не поняли, что она имеет в виду.

— Очевидно, я тогда болела и пропустила соответствующий урок по обществознанию, — заметила я, помолчав.

— Может, я его пригласила только для того, чтобы не выпускать из виду вкупе с целым рядом подозреваемых!

— Экономия усилий. Похвально, — сказал Аарон.

— Ты не шутишь? — воскликнула я. — Ты пригласила его, чтобы помочь мне написать статью?!

— Ты бы сделала для меня то же самое, — уверенно произнесла Трисия.

— Сомневаюсь… — сказала я, но, когда она осуждающе на меня взглянула, я решила внести в свой ответ некоторые коррективы. — То есть я хочу сказать, что теперь, когда ты все так хорошо объяснила, я бы так и сделала, но не уверена, что мне бы пришла в голову именно такая форма самопожертвования.

— Поистине неисповедимы пути господни, — сердито бросила Кэссиди.

— Моя вера в то, что вкус тебе не изменяет, восстановлена, и я благодарю вас всех за помощь и поддержку, — сказала я, поднимая бокал. Но не успела я поднести его к губам, как увидела нечто неожиданное и в то же время вполне объяснимое: к нам с бокалами в руках направлялись Венди и Линдси.