Опасность для сердец - Барбара Картленд

– Благодарю вас, сэр, – сказала Серина и отвернулась от него с таким презрением, с каким это сделала бы в подобных обстоятельствах любая светская дама.

Сбитый с толку, но ничего не подозревая, офицер вернулся к своему отряду. Он приказал солдатам расположиться на отдых. Как только отряд отошел на приличное расстояние, Серина спросила кузнеца:

– Еще долго, Тэд?

– Через пару минут подкова будет готова.

Он сдержал свое слово, и вскоре Гром стоял наготове. Шутник подвел его к девушке, держась сзади коня так, чтобы офицеры, которые стояли в нескольких ярдах от кузницы, не смогли его разглядеть. Он помог девушке сесть на коня, а та развернула Грома так, чтобы он оказался между лошадью разбойника и двумя офицерами. Шутник вскочил в седло. Серина бросила золотую гинею кузнецу. Он ловко поймал монету, и всадники, пришпорив лошадей, быстро поскакали в сторону дороги. Они не решались оборачиваться, боясь вот-вот услышать топот преследующих их лошадей или выстрелы из мушкетов. Отъехав на полмили, Серина вздохнула и улыбнулась Шутнику. Она заметила капли пота, выступившие у него на лбу.

– Я был на волоске, леди, – сказал он, – но вы обвели их вокруг пальца.

– Они бы узнали вас?

– Нет, но, если бы вы не провели их, они бы стали допрашивать меня. А в наши дни это не такое уж удовольствие, когда тебя допрашивают военные.

– О, сэр, как вы выносите такую жизнь?

– Это лучше, чем умереть от тоски. Не плачьте обо мне, леди, если услышите, что я болтаюсь на веревке.

Серина вздрогнула:

– Не говорите так.

Шутник рассмеялся.

– Вы слишком чувствительны, леди. Такая жизнь трудна, но, по-моему, и вы выбрали нелегкий путь. У вас такой путь впереди.

– Выведите меня к дороге, пожалуйста, – попросила девушка.

– Ну конечно, не больше чем через четверть мили отсюда мы выйдем на Дуврскую дорогу. Не заблудитесь во второй раз. Легко сбиться с пути, а здесь вокруг много всякого народу – разбойники и прочее.

Собственная шутка ему понравилась, и он засмеялся. Они скакали быстро, не сдерживая лошадей. У столба с указателем расстояний до Лондона и Дувра Серина остановила Грома и протянула руку.

– Вижу, что я опять в долгу перед вами, сэр Шутник.

– О нет, на этот раз я должен благодарить нас, – ответил он. Они пожали друг другу руки. – Ну, с Богом, – закричал разбойник, а девушка вместо ответа помахала ему хлыстом и ускакала.

Она старалась направить Грома так, чтобы он шел вдоль дороги. Вскоре он перешел на спокойную рысь и уже не причинял девушке особых хлопот. Только когда мимо с грохотом проносились почтовая карета или какой-нибудь экипаж, конь со страхом отскакивал в сторону и, казалось, готов был повернуть обратно и мчаться вдогонку за встречной лошадью. Попутчиков у них не было, они так быстро скакали, что никто не мог их обогнать.

Через час Серина ослабила поводья, и конь пошел шагом. Они останавливались только два раза, когда Грому нужно было напиться воды – в первый раз у лесного ручья, и во второй – у деревенского пруда. Но ему как будто передавалось желание хозяйки доехать как можно быстрее, и он хотел скакать дальше. По-видимому, он совсем не утомился, но сама девушка уже продрогла, и у нее нестерпимо болели руки. Гром вел себя послушно. Он не рвался вперед, и ей не нужно было удерживать его силой. Серина до смерти устала, надвигались сумерки, на небе появились тучи. Теплый день сменялся прохладным вечером, подул ветер, и Серина почувствовала каплю дождя, упавшую ей на щеку. Следом за первой упала вторая, потом еще и еще, полил дождь.

Девушка не допускала мысли о том, чтобы искать укрытие и терять время. Они ехали по дороге, преодолевая милю за милей, а дождь все не прекращался. Девушка не обращала внимания на все трудности пути и думала только о Джастине.

Несколько слов Шутника было достаточно, чтобы она перестала себе лгать. Она признавала, что любит Джастина, и поняла это в тот день, когда он показывал ей макеты и спросил: «Мне заставить вас полюбить меня, Серина?»

Но, может быть, он подшучивал над ней? Разыгрывал ее. Как бы ей хотелось узнать ответ! Как она жаждала узнать, значит ли хоть немного для него!

Серина подумала об Изабель, жизнерадостной и открытой, вспомнила ее алые чувственные губы. Но если он мог устоять перед чарами Изабель, как она может рассчитывать на то, чтобы привлечь его внимание? Что она может предложить? Ничего, кроме нетронутого сердца и любви, которая переполняла ее. Она любила его, любила его лицо, глаза, стальные и спокойные, как зимнее холодное море, крепко сжатые губы, слегка изогнутые в насмешливо-циничной улыбке.

Она любила его плечи, сильные руки, длинные и изящные пальцы. Да, как глупо, что раньше она панически боялась и избегала его все эти дни, проведенные в Мэндрейке, тогда как, наоборот, нужно было искать с ним встреч!

Уже стемнело. Гром был неутомим. Они проезжали деревни и одинокие хижины. Из трактиров доносились оживленные разговоры и смех. Но они упорно продолжали свой путь. Серина почувствовала, что и Гром начинает уставать. Сама же она промокла до нитки, пальцы онемели от холода.

Если бы Гром сейчас повернул обратно, Серина не стала бы ему сопротивляться.

Вот и Лондон! Первые улицы, голоса ночных сторожей, которые бродили с фонарями и выкрикивали: «Восемь часов, джентльмены, все спокойно». Как поздно! Серина надеялась, что к этому времени она будет уже на Гросвенор-сквер. Девушка остановилась, чтобы спросить у сторожа дорогу, и помчалась дальше, к фешенебельной части города. Мимо промчался экипаж с форейторами. Пронесли роскошные носилки, сопровождаемые лакеем в ярко-зеленой ливрее, вышитой серебром. Из окон громадного особняка, выходивших в парк, доносились звуки музыки.

Серина из последних сил направила Грома на Парк Лейн. Осталось уже совсем немного.

Девушка продолжала путь, думая только о том, с чем ей сейчас придется столкнуться. Джастин ранен! Эти слова снова и снова звучали в ее ушах, ома вспомнила крики маркизы, вопли, отдававшиеся эхом по всему дому.

Наконец, Гросвенор-сквер! Вот и дом Вулкана, с белыми колоннами и высокими перилами. Она пришпорила Грома у самого дома. К ней поспешил лакей. Боясь не удержаться на ногах, она сошла с лошади.

– Отведите его в конюшню, – сказала она хриплым голосом. – Это собственность его светлости маркиза, накормите его сейчас же и дайте отдохнуть.

Лакей уставился на нее в удивлении. Он не знал, кто она такая, вся промокшая и испачканная, откуда взялась в такой поздний час. Серина быстро поднялась по мраморным ступенькам. Дверь была распахнута, и изнутри струился свет. На минуту она была ослеплена и не могла ничего различить; затем девушка заметила дворецкого, который недоуменно смотрел на нее. Она с большим трудом заговорила:

– Я приехала из Мэндрейка. Его светлость... он здесь?