Фагоцит. Покой нам только снится - Андрей Величко

Тут, конечно, возникает вопрос – а так ли необходимо весь полет просидеть в скафандре? Но увы, иначе не получается. И дело тут даже не в том, что риск разгерметизации лунного корабля достаточно велик, а в том, что в такой тесноте места еще и для отдельно лежащего скафандра просто не было. А даже если бы оно и было, то его все равно там не надеть, для этого кабина должна быть как минимум вдвое просторней.

Тем временем моя статья в «Правде» дала примерно такой эффект, как ожидалось, только заметно быстрее. Не прошло и недели, как западная желтая пресса разоралась, что русские роботы на самом деле нашли в кратере космический корабль пришельцев, и теперь известный проходимец и авантюрист Скворцов чуть ли не на днях летит туда, чтобы все ценное отвинтить и вывезти сразу, а оставшееся заминировать. Шелепин даже обеспокоился:

– Может, поручить ТАСС опровергнуть эту чушь?

– Александр Николаевич, – вздохнул я, – и вы туда же. Это в двадцать первом веке пресса всегда использует глагол «опровергать» вместо «отрицать». Например, пишется, что такой-то высокопоставленный чиновник опроверг получение взятки. А на самом деле он через секретаря передал «да пошли бы вы в задницу, не брал я ничего». У людей, имеющих хоть малую толику мозгов, подобная словесная эквилибристика вызывает лишь брезгливую усмешку. Скажем, отрицать теорему Пифагора может любой дебил, но писать, что он ее опроверг, может только дебил никак не меньший. Вам-то зачем им уподобляться? Отрицать здесь бессмысленно, а опровергать, то есть приводить весомые доказательства, невозможно. Пусть себе на здоровье брызжут слюной, лично я в этом никакой трагедии не вижу. Скорее наоборот. Лучше скажите, зачем вы лично подбирали директора моего института, если по серьезным вопросам он все равно просит, чтобы с вами поговорил я?

– Что за вопрос?

Беседа, по поводу которой я сейчас обратился к Шелепину, состоялась пару дней назад, когда я принес директору план работ, связанных с моим грядущим полетом, и предупредил, что тянуть с прохождением этих бумаг по инстанциям недопустимо.

– Сделаем, – согласился директор, с неодобрением глядя на тощую стопку слегка помятых рукописных листков, – но в связи с этим у меня от имени коллектива института к вам будет просьба.

– Если про соцсоревнование, какой-нибудь очередной субботник или, упаси господь, встречный план, то лучше даже не начинайте, – предупредил я. – Нет у меня сейчас времени заниматься ничем, кроме подготовки к экспедиции.

– Нет, что вы, я понимаю. Но ведь с товарищами Шелепиным и Брежневым вы встречаться так и так будете?

– Да, наверняка.

– Вот и намекните им о том, что наш институт совершенно незаслуженно обходят. Лавочкинцам вон за лунные экспедиции орден Ленина дали, ленинградскому ВНИИ-100 «Знамя» и даже воронежскому заводу «Знака Почета» не пожалели, а нам вообще ничего! Коллективу обидно.

– А разве ему, этому самому коллективу, не начхать? – удивился я.

– Ну что вы, это большая, но вполне заслуженная честь, и сотрудники воспримут награждение с энтузиазмом.

– Ладно, уточню у них, и, если действительно воспримут, выбью у Шелепина. Кстати, что именно мне из него вытрясать?

– Виктор Васильевич, это совершенно не моя компетенция, но мне кажется, что орден Ленина будет достойной наградой.

– Согласен, – кивнул я, – поговорю с людьми, а потом изложу свои соображения Шелепину.

И таки поговорил, причем в основном с дядей Мишей. А что? Он тоже сотрудник, и если я более или менее знаю, что происходит в верхних эшелонах моего института, то он ничуть не хуже знает, что творится в нижних.

– А что, дело тебе Ковригин сказал, – подтвердил правоту директора тесть. – Вон, «Пульсар» недавно тоже орденом Ленина наградили, так там еще людям по этому поводу и неплохая премия обломилась. Я туда все лето чуть не каждую неделю ездил, знаю. Так что ты и про премию-то не забудь. Это директору, может, одного ордена хватит, а трудящемуся человеку и денежка лишней не будет. В общем, и премия, и орден – это по отдельности, может, и неплохо, но вместе так будет просто замечательно. Люди сразу увидят, как их ценят.

Все это я минуты за три высказал Шелепину.

– Да, – согласился он, – это мой недосмотр. «Мечта» вполне достойна самой высокой награды. Правда, планировалось вручение ее после благополучного завершения твоего полета.

– Странный у вас подход. Энтузиазм-то нужен сейчас, после завершения кому он на фиг сдался, я так вообще отдыхать буду. Зато сейчас орден очень вовремя повысит трудовую мотивацию, особенно если подкрепить его премией. Не обычной квартальной, а какой-нибудь тематической и побольше.

– В принципе можно, но тебе что, денег не хватает?

– Да я-то здесь при чем? Мне и орден не предмет первой необходимости. Сотрудников надо простимулировать.

– Они у тебя и так получают почти вдвое больше, чем люди на аналогичных должностях в академических институтах.

– Так, наверное, наши и работают неплохо? До сих пор ни у кого не было повода жаловаться, и я не хочу, чтобы он появился лично у меня. К тому же сравнивать можно не только с системой Академии наук. По сравнению с Институтом марксизма-ленинизма, например, «Мечта» по средней зарплате немного проигрывает. А уж насколько больше пользы она приносит, это просто нельзя сравнивать.

– Ладно, не заводись, – примирительно сказал Шелепин. – Говорю же – будет вам и орден, и премия.

– К ноябрьским праздникам.

– Черт с тобой, пусть к праздникам. Октябрьскими они называются, когда ты наконец запомнишь?

После ноябрьских праздников (раз они в ноябре, значит, ноябрьские, что бы там ни заявлял Шелепин) я несколько раз съездил в Химки, в КБ Лавочкина. Во-первых, подлечить тамошнего главного, Бабакина, а то не дай бог помрет в самый неподходящий момент, как один раз уже помер. А во-вторых, шла совместная работа по проектированию и изготовлению «русского лунного ровера».

«Аполлон-15», который в прошлом Антонова полетел в июле семьдесят первого, а теперь явно мог и пораньше, будет иметь на борту, кроме астронавтов, еще и специальный лунный автомобиль. Нам такой размах был не по карману, поэтому вовсю развернулся процесс экономии веса. Он прошел в два этапа.

Сначала было предложено сделать половинку от американского транспорта, то есть лунный мотоцикл. А потом меня осенило.

– Два колеса весят меньше, чем четыре, и мотоциклетная рама заметно легче автомобильной, – распинался я перед Бабакиным. – Но что нам мешает сделать следующий шаг в этом же направлении? Одно колесо будет весить вдвое меньше, чем два, и рама ему вообще не нужна.

– Как же можно ездить на одном колесе?

– Очень просто, – хмыкнул я и показал фото Леонида Ильича именно на этом транспортном средстве. – Надо, конечно, уметь, но некоторые умеют. Товарищ Брежнев, например. И я тоже.