Парадокс добродетели - Ричард Рэнгем

Интеллектуальные отличия неандертальцев и Homo sapiens слишком незначительны, чтобы объяснить разницу в эволюционном успехе. Но есть и другое объяснение культурной успешности Homo sapiens, которое кажется гораздо более перспективным. Если считать, что Homo sapiens подверглись самоодомашниванию, а неандертальцы нет, то можно предположить, что Homo sapiens лучше умели кооперироваться.

Хотя убедительных реконструкций размера групп неандертальцев пока не существует, многие данные указывают на то, что их группы были меньше, чем у Homo sapiens. Археолог Брайан Хейден показал, что неандертальцы обычно жили группами в 20–24 особи, ядро которых составляли нуклеарные семьи с разделением труда между мужчинами и женщинами. Группы формировали коалиции с 10–12 другими группами и время от времени даже объединялись в союзы численностью до 300 особей для крупных облав44. Однако следы частых близкородственных скрещиваний подсказывают, что круг общения у них был небольшим. Изучение генома неандертальской женщины из Сибири показало, что ее родители были близкими родственниками – полусиблингами или дядей и племянницей – и что подобные близкородственные скрещивания регулярно происходили среди ее предков45. Известно, что в небольших человеческих сообществах группы часто распадаются на более мелкие единицы в результате социального напряжения. Возможно, неандертальцы так часто проявляли друг к другу импульсивную агрессию, что более крупные группы распадались на мелкие – настолько мелкие, что в них были неизбежны близкородственные скрещивания.

Еще один признак, по которому могли различаться неандертальцы и Homo sapiens, – это способность к коммуникации и ассоциированное с ней умение учиться друг у друга. Кёртис Мэриэн предположил, что навыки, уникальные для Homo sapiens – например умение изготавливать крошечные каменные наконечники стрел и другие компоненты метательного оружия, – были основаны на способности к надежной передаче своих знаний другим, чему неандертальцы так и не научились46. Другие подобные навыки, которые перечисляет Мэриэн, – это применение ядов, нагревание камней для их обработки и изготовление клея. Постройка складов для хранения пищи, изготовление саней и лодок – все это непросто сделать тому, кто не умеет учиться у других. Брайан Хейден пошел еще дальше и предположил, что неандертальцы отличались от Homo sapiens тем, что не умели изготавливать предметы, требовавшие скоординированной работы47. Чем сложнее культурный навык, тем большей кооперации он требует. Таким образом, по мысли Мэриэна и Хейдена, культура неандертальцев была менее сложной не потому, что они обладали более низким интеллектом, а потому, что они обладали менее развитыми социальными навыками.

Более округлая форма мозга Homo sapiens указывает на то, что по когнитивным функциям они чем-то отличались от неандертальцев. Но эти различия не обязательно касались именно интеллекта. По тем немногочисленным данным, которыми мы располагаем, видно, что одомашненные животные необязательно хуже или лучше справляются с решением задач, чем их дикие предки. Но, собираясь в группы, одомашненные животные проявляют меньше агрессии друг к другу. Вероятно, подобные отличия были и между неандертальцами и Homo sapiens. Есть и еще одно наблюдение, говорящее в пользу того, что неандертальцы были менее способны к кооперации, чем люди: все одомашненные животные лучше справляются с определенными видами кооперации, чем их дикие предки.

Повышенная способность одомашненных животных к кооперации по сравнению с их дикими предками была продемонстрирована в исследованиях “кооперативной коммуникации” – так называют умение целенаправленно делиться полезной информацией. Интересный подход к кооперативной коммуникации – изучать не внутривидовую, а межвидовую коммуникацию, а именно исследовать, насколько хорошо животные понимают сигналы от человека. Можно ли считать этот полезный навык просто функцией интеллекта – или, может быть, он связан с одомашниванием? В 2002 году Брайан Хейр начал тестировать разные виды животных, чтобы ответить на этот вопрос. Проще всего было работать с собаками48.

Классический тест – так называемый тест на выбор объекта – начинается с того, что собаку запускают в помещение с экспериментатором, на равном расстоянии от которого на полу стоят две перевернутые миски. Внешне миски идентичны, но под одной из них спрятано лакомство. Экспериментатор показывает на одну из мисок. Если собака понимает эту подсказку и выбирает правильную миску, тест считается пройденным. Хейр и несколько его коллег показали, что большинство собак успешно справляются с тестом. Любителей собак вряд ли это удивит. Но самое интересное, что волки этот тест пройти не смогли.

Даже шимпанзе в большинстве случаев не смогли пройти тест. В целом шимпанзе лучше решают задачи, чем собаки. Но не эту задачу. Способность к кооперативной коммуникации оказалась уникальной для собак.

Среди собак, в отличие от шимпанзе, тест проходили не только взрослые животные, но и щенки всего нескольких недель от роду. Это доказывает, что способность к кооперативной коммуникации у собак обусловлена генетически, а не возникает в процессе обучения.

Тот факт, что собаки справлялись с тестом лучше, чем волки и шимпанзе, можно объяснить двумя способами – в зависимости от того, что мы считаем одомашниванием.

Во-первых, возможно, что в процессе одомашнивания собак специально отбирали на способность считывать сигналы от человека. Это заманчивое предположение, потому что легко представить, как владельцы собак отдают предпочтение животным, более склонным к кооперации.

Второе, альтернативное объяснение заключается в том, что способность к кооперативной коммуникации не подвергалась специальному отбору, а была случайным побочным продуктом процесса одомашнивания. В этом случае кооперативная коммуникация будет частью синдрома одомашнивания.

Проект Беляева по изучению лисиц давал возможность проверить, какая из двух гипотез более правдоподобна. Одомашненная линия лисиц подвергалась отбору на пониженную эмоциональную реактивность, но не на способность общаться с людьми. Если бы оказалось, что одомашненные лисицы могут успешно считывать сигналы от человека – хотя по этому признаку их никогда не отбирали, – это указывало бы на то, что способность к кооперативной коммуникации появилась как побочный продукт процесса одомашнивания49.

К 2003 году Людмила Трут стала директором исследовательской станции Беляева в Новосибирске, на юго-востоке Сибири. С ее помощью Брайан Хейр протестировал лисиц, экспериментально одомашненных Беляевым и Трут. Он провел стандартные тесты, использовав в качестве контрольной линии не подвергавшихся отбору лисиц, которых выращивали и содержали в тех же условиях, что и одомашненную линию.

Результат оказался замечательным. Одомашненные лисицы вели себя как собаки. Они почти всегда правильно понимали сигналы от человека; даже щенки успешно справлялись с этой задачей. Но лисицы, не подвергавшиеся отбору, вели себя как волки. При поиске лакомства они не пользовались сигналами от человека50.